– А сама-то? Только и делаешь, что пытаешься мне жизнь испортить. Сначала игла, потом помада, теперь клок волос с кровью. Я не идиотка, Джейн. Если ты пытаешься наслать на меня какое-нибудь проклятие, то ничего не выйдет. Об этом я позаботилась в первую очередь.
Блефую, конечно. Мер никогда не делился со мной тонкостями магии – ни своей, ни чужой. Стоит только задать пару лишних вопросов, как он сразу же делает вид, будто не слышит. Или отвлекает меня так легко, что потом я чувствую себя обманутой пятилетней девчонкой, которую поманили конфеткой и затащили в больницу вместо парка аттракционов. Но Джейн-то об этом знать не обязательно. Пусть думает, что я способна на все.
Кое-что я уж точно умею: строить из себя героиню, когда все внутри от страха трясется. Спасибо матери, что научила хоть чему-то. Главное – правильно себя подать, так ведь?
Мысль о Дереке никак не идет из головы. И дураку понятно, что Мер мог ему навредить: он демон, ему наплевать на человеческие жизни. Но ведь он мой демон и никогда не пошел бы на такую подлость. Сделать меня президентом курса – это одно, а покалечить кого-то – совсем другое.
– Не сходи с ума, Хейли, – откровенно смеется Джейн. – Понятия не имею, что за чушь ты несешь.
Чтоб ты подавилась магическими штучками, Джейн Морган.
– Я все равно узнаю, – улыбаюсь я натянуто и мрачно. – И раз уж ты поперлась за мной, запомни одну вещь: то, что ты написала пару слов на бумажке и зажгла свечи, ничего не значит. Мер не стал бы с тобой сотрудничать, даже если бы ты предложила ему десяток душ. Его не интересуют надменные сучки в растянутых шмотках. А уж такие подлые и гнилые, как ты, – и подавно.
Не нравится, не так ли? На лице Джейн отражается мрачное злорадство, но быстро сменяется недовольством. Ноздри ее раздуваются, брови сходятся к переносице, и она становится похожа на мелкого недовольного воробья. Без каблуков она лишь чуть выше меня, а в безвкусном свитере и с небрежно собранными в хвост волосами напоминает взъерошенную птицу, которой только в лужах и купаться. Сколько таких болтается на улицах Нью-Йорка перед кафе с летними террасами?
– Ты что о себе возомнила, а? Хозяйкой себя почувствовала? Ему плевать на людей, Сильвия, и если ты этого не поняла, то ты еще большая дура, чем я думала!
– Я точно знаю, о чем говорю, понятно тебе? Мер не просто какой-то там демон, он…
На мгновение я запинаюсь, дышу часто и шумно, но останавливаться и не думаю – внутри вспыхивает и полыхает до небес злость. Нужно раз и навсегда поставить зарвавшуюся Джейн на место. Чтобы она и не думала портить мне жизнь.
– Он особенный! И тебе этого никогда не понять. Ты жадная и завистливая ведьма, а ради меня он пойдет на все. И если ты еще хоть раз сунешься ко мне, то очень сильно пожалеешь.
Интересно, купится ли Джейн на откровенную ложь. Наверняка нет, придется просить Мера разобраться и с этим, если он изволит признать еще одно связанное с учебой желание. С него станется просто пожать плечами и раствориться в пространстве, словно и нет в моей жизни никакого демона. Гад.
– Какая же ты идиотка, – качает головой Джейн и разворачивается на каблуках.
И никакая я не идиотка. Мер и правда особенный. Просто сам этого еще не понял.
Глава 17
Мер
Две тысячи лет назад
На залитом светом лугу, неподалеку от небольшой быстротечной реки, часто толпятся люди, но сегодня там нет никого. Лишь порывистый ветер тревожит высокую траву и подгоняет реку вперед. Здесь, в тишине и покое, где слышны только пение птиц да едва уловимый перезвон полевых колокольчиков, можно было бы задержаться надолго.
Но задерживаться я не собираюсь. Я спускаюсь на Землю – в огромный, безграничный, по сравнению с небольшими, ограниченными Небесами, мир смертных – лишь ради того, чтобы выдохнуть и на пару долгих мгновений отвлечься от вечной суеты. Удивительно, какой яркой и красочной кажется Земля, стоит узреть ее своими глазами. Создатель постарался на славу, вложил в этот мир душу, если она у него все-таки есть, и жить в нем, должно быть, одно удовольствие. Должно быть.
За смертными мне удается понаблюдать чаще прочих. Там, где я мановением руки создаю любовь, люди умудряются свить с десяток гнезд ненависти. Там, где мои братья сеют добродетель, люди насаждают злодеяния. И тем не менее их дом вовсе не похож на рассадник греха. Не увядают распустившиеся вокруг цветы, не жухнет трава, не чувствуется специфического смрада злости со стороны расположенного за рекой поселения. Там, вдали, стоят мелкие дома и бродят туда-сюда едва различимые отсюда человеческие фигуры, сейчас больше похожие на расплывчатые тени.
Люди умеют справляться с пороками, которые изо дня в день насылает на них Создатель. Отец. С тихим вздохом я опускаю взгляд на неспокойную, бегущую в одной ей известную даль воду и вновь поднимаю глаза к Небесам. Голубые, затянутые редкими сероватыми облаками, они кажутся на удивление спокойными. А где-то там прямо сейчас отчаянно спорят братья, не в силах совладать с эмоциями. Спорят по поводу сомнительных решений отца, планируют поднять настоящее восстание.
Обрушившиеся на смертных наводнения, извержения вулканов, страшные эпидемии и даже рой саранчи – люди выдержали все испытания, посланные Создателем. Выдержали и не сдались. Удивительно, как они до сих пор возводят глаза к небу и воздают отцу хвалы, понимая, что все эти напасти – его рук дело. Я не уверен, что сумел бы найти столько любви в своем сердце. Я, созданный нести эту добродетель ангелам и людям, не уверен, что до сих пор испытываю к Создателю любовь.
Нельзя искренне любить того, кто пошел против собственных детей. Не так уж и важно, смертных или нет – немногим мы друг от друга отличаемся. Да, за моей спиной тяжелеют светлые крылья, а глаза излучают свет, я способен создавать любовь буквально из ничего и могу с легкостью повлиять на любого смертного или ситуацию на Земле, но… Что эти его способности рядом с выносливостью людей? С их упертостью и умением прощать?
Я, в отличие от них, отца простить не могу.
– Святой Боже! – раздается позади женский голос.
Прежде чем обернуться,