Зверек от таких слов замер на месте и проникновенно посмотрел на хозяйку, словно спрашивая: «Ты чего? Ну это же я! Как – вернуть?!»
Меня же волновало другое. Кто же этот незваный гость? И приглашение он приходил вручить на бал или сразу на тот свет?
А вот Ким, как оказалось, и вовсе размышляла над третьим.
– Если подумать, это уже третья попытка пригласить нас на злополучный бал, – заметила она и на мой удивленный взгляд (что, еще были ушлые адепты?) пояснила: – Меня сегодня с утра какой-то рыжий парень звал с тобой на эту демонову вечеринку. Вот только если в первый раз я обрадовалась, во второй удивилась, то сейчас такая навязчивость начинает меня пугать. Да так, что уже и идти никуда не хочется… – заключила подруга.
Я же глянула на пострадавшего из-за меня песценота (лезли-то в комнату не по его шкуру!), на взмыленную Ким и решила, что они заслуживают правды. Вот только сказать ее – это лишь первый шаг. Второй – чтобы смирились с услышанным. А третий – удрать, если предыдущий пункт твой собеседник проигнорировал.
– Это все из-за меня, – произнесла со вздохом. – И кажется, мы с Ричардом…
– Наконец-то ты призналась, что вы встречаетесь! – облегченно выдохнула Ким и даже пот смахнула со лба, словно скинув тяжкий груз. А после, упав на кровать, добавила: – Уже вся академия в курсе, а я жду, когда моя подруга мне наконец-то это скажет в лицо.
– Я не только сказать, но и предложить хотела, – ответила я и протянула подруге пирожки, ставшие враз извинительными.
Как итог – с Ким мы помирились два раза: ровно столько подходов к сдобе сделала подруга. И на последнем, дожевывая, она произнесла:
– Нет, все же пирожки – это пища боков!
С этим утверждением я даже спорить не стала, как и уточнять, не оговорка ли.
Когда Ким поела и подобрела, мы решили, что возвращению домой – время будет завтра, а вот купанию – сейчас, и, запихнув песценота в мешок, отнесли в уже опустевшую помывочную.
Когда выходили из комнаты, я обернулась на пороге и увидела уже привычный беспорядок. Да уж… В таком можно было не то, что следы проникновения незваного приглашателя спрятать, а целую теневую бухгалтерию вместе со всеми сотрудниками финотдела. Они бы органично вписались в царивший вокруг хаос, к которому я уже привыкла.
Мыть енота не пришлось: Малыш, едва оказался рядом с водой, сам со всем отлично справился. А вот оттаскивать его от медного крана с бившей из него струей оказалось задачкой не из легких. Мы стали мокрыми вплоть до репутации!
И сил что-либо делать уже не осталось. Так что с выдворением Малыша домой дружно решили повременить до завтра. Наверняка на ночь глядя ректор в женское общежитие не пойдет. Да и в целом меня терзали смутные сомнения, что расцарапанный адепт решится на донос. Ведь тогда ему придется объяснять, как он узнал о звере. И рассказ обойдется ему гораздо дороже попорченных штанов. Как минимум – штрафом. А то и карцером. Все же проникновение в женское общежитие тоже не самый безобидный проступок.
С такими мыслями я, зевнув, опустила голову на подушку. Уже когда дремота подкралась ко мне на мягких лапах, услышала, как подруга ворочается. А затем Ким шепотом спросила:
– Спишь?
– Нет, – отозвалась я.
– И я нет, – вздохнула Ким и вдруг призналась: – Ненавижу, когда вот так лежишь в кровати, глаза слипаются, а мозг никак не может замолчать и долбит мыслями изнутри, точно дятел… И, как назло, еще есть так хочется. Пирожки были вкусными, но их оказалось мало. Так что сейчас я мечтаю о них. А ты о чем?
– А я о лавандовой пастиле, – произнесла, не задумываясь. Конечно, хотелось мне иного, но озвучивать свои настоящие желания я, увы, не могла. Так что ограничилась сладкими и даже не мечтами, а воспоминаниями: именно такую пастилу готовила раньше мама.
– Ты так ее любишь? – видимо, спросила, лишь бы что-то сказать, Ким, и не догадываясь, что я думаю о той, кого больше нет.
– Очень, – невнятно протянула я, чувствуя, как слипаются глаза. И уснула.
А утром меня ждали сразу три открытия. И первое из них – это глаз. Вторые же были новостями. Оказалось, что белый, пушистый и абсолютно чистый Малыш решил очернить себя очередным побегом. Снова. И если песценот исчез, то кое-что вместо него у Ким появилось. Если точнее – то у подруги проснулась жажда бурной деятельности.
Она так разволновалась по поводу предстоящего бала, на который еще вчера раздумывала, идти ли, что нервы не выдержали у меня.
– Ну уж нет! Я туда заявлюсь! – бахнув кулаком по столу, запальчиво припечатала подруга. – Одна! Назло всем этим приглашунам!
И чтобы не ударить в грязь лицом, подруга решительно взялась за краски для оного. Она и меня хотела «припудрить», но я, малодушно подхватив сумку, пробормотала, что мне нужно в библиотеку дорешать задачи.
Вот только до последней я не дошла, свернув в родной корпус. Рассудила, что там в выходной будет народу поменьше, зато свободных аудиторий – побольше.
Так и оказалось. Кабинет, где у нас проходили расчетные практикумы с профессором Рипли, был пуст. Вот только когда я села за стол и открыла папку, выяснилось, что все задания уже сделаны! Причем написаны знакомым таким почерком… На губы сама собой скользнула непрошеная улыбка. Ричард.
Да, нам с ним осталось совсем немного до конца сюжета, не больше суток и одной главы. Но мне хотелось, чтобы это было наше время. То, которое я буду вспоминать… Правда, если удастся уцелеть. Ведь я не знала, есть ли жизнь после эпилога…
И если все же есть, то с учетом моего нынешнего положения и статуса принца, нам с ним ничего не светит. Он наследник, я обнищавшая аристократочка из захудалого рода…
Стоило подумать о дракошестве, как браслет под манжетой чуть нагрелся, предупредив о пришедшем сообщении: «Буду ждать тебя в час аметиста у крыльца общежития», – гласила надпись, высветившаяся на металле.
«Буду», – ответила я, и тут же литеры, неярко вспыхнув, исчезли на пластинке.
Вздохнув, малодушно еще немного посидела в кабинете и начала собирать листы, затем засунула в торбу бутылек с чернилами. Уже потянулась к писчему перу, свесившемуся с края парты, как случайно толкнула столешницу, и оно покачнулось, покатилось и упало. Я нырнула под стол за ним и тут услышала, как скрипнула дверь и в аудиторию вошли, судя по шагам, двое.
– Здесь мы можем поговорить… – раздался знакомый голос. Тот самый, который придирался к каждой решенной мной задаче.
Магистр Рипли!
– Вы уверены, что справитесь с поручением? – вкрадчиво поинтересовался – словно стылый осенний ветер прошелестел в кроне – незнакомец.
– Да, – уверенно произнес наставник, – но хочу заметить, что она девушка умная и талантливая, поэтому я думаю, что не стоит…
– Думать – не ваше дело. Ваше – действовать. Так что добейтесь отчисления. Это приказ.
Последние слова полоснули, словно лезвием. Услышав их, я замерла. Мир вокруг треснул и рассыпался на тысячи осколков, словно стекло, в которое бросили камень. Время остановилось, и я ощутила, как души коснулось холодное дыхание пустоты.
Вихрь из противоречивых чувств и догадок захватил меня, и лишь в ушах набатом стучал бешеный пульс.
Да, имени произнесено не было, но почему-то у меня появилась абсолютная уверенность: речь идет обо мне. Может, потому что сказанное оказалось созвучно моим догадкам и… Я беззвучно сглотнула, боясь выдать себя хоть звуком.
Любитель отдавать приказы, между тем, коротко попрощавшись, чеканным шагом покинул кабинет. А вот магистр остался. Мгновение, второе, третье… Эти секунды были наполнены беззвучием и нервным ожиданием. А затем раздался удар, короткий и глухой, словно кто-то врезал кулаком по столу.
– Добейтесь отчисления, – передразнивая своего недавнего собеседника, раздраженно протянул Рипли и, постояв немного, словно пытался обуздать гнев, профессор ушел.
Я еще немного выждала и осторожно приподнялась из-за стола. Посреди одной из парт первого ряда зияла внушительная вмятина. Не иначе магистр на эмоциях, когда вымещал свою злость, забылся, и его дар вышел из-под контроля? Интересно, что его взбесило? И почему он не мог возразить?