— В наши края случайно не собираешься? — спросил он.
Это звучало приглашением; Норов не стал отказываться. Они договорились пообедать в ближайшую субботу в одном из известных ресторанов на Рублевке. В Москву Норов прилетел накануне с Верочкой и остановился в «Национале». Прежде он в Москве жил в популярном среди высокопоставленных чиновников очень дорогом «Мариотт-Авроре», но теперь, избегая встреч со знакомыми, перебрался в «Националь», хотя тот ему нравился меньше.
В субботу он отправил Верочку бродить по магазинам, а сам поехал к Леньке. Из центра он добирался почти два часа, но, выехав по обыкновению заранее, успел; зато потом еще двадцать минут ждал Леньку, который, хотя и жил тут же, на Рублевке, конечно же, опоздал. Они не виделись уже больше года и сердечно обнялись. Норов был в костюме, но без галстука; Ленька — в джинсах, клетчатой рубашке и темной кофте крупной вязки.
— Ты еще больше похудел что ли? — спросил Ленька, критически разглядывая Норова. — Тебя скоро без микроскопа не разглядишь! Костюм у тебя классный, как всегда. Ты их в Италии шьешь? Пижон! Поди, под десятку обошелся? У моей мамы инсульт случится, если она узнает, что я такие бабки за костюм отдал! Ладно, сейчас откармливать тебя буду.
Ленька оставался все таким же огромным, шумным, самоуверенным, но к Норову доброжелательным. Его кофта была от модного дизайнера и стоила, кстати, не намного дешевле Норовского костюма. Ленька взял меню, достал из барсетки большую толстую шариковую ручку и, откинув колпачок, вынул из корпуса тонкие очки.
— Видал? — с гордостью спросил он Норова. — В Штатах купил! С одной стороны — ручка, а с другой — очки. А знаешь, сколько стоит? Доллар! Представляешь? Что у нас можно за доллар купить? Гондон штопанный и тот дороже!
Как большинство очень богатых бизнесменов, Ленька случайным дешевым покупкам радовался не меньше, чем выгодным сделкам с миллионными прибылями.
— Когда же у нас научатся такую хрень делать?
Этот вопрос часто звучал из уст людей его круга, как будто бизнесом в России занимались не они, а какие-то диверсанты.
— Взял бы да сделал, — сказал Норов. — Запустил бы производство.
— Мне что, заняться нечем? — хмыкнул Ленька. — Ручки по доллару я еще не выпускал! У меня оборот — тридцать миллиардов долларов в год, а я хочу его удвоить! Соображаешь?
Он всегда любил похвастаться своими успехами.
— Я ж не знал, что тридцать, — примирительно отозвался Норов. — Думал, двадцать пять — двадцать восемь. Если тридцать, то, конечно… какие тут ручки! Их по доллару считать-то замучишься!
— Иди ты! Наглец. Как будто каждый день встречаешь людей, которые рулят бизнесом по тридцать миллиардов.
— Автограф оставишь?
— На лбу!
— Лень, научи, как отвечать, чтобы тебе нравилось, а то я что-то никак в ноту не попаду.
— А ты не подъе…вай, вот и попадешь! А то вечно у тебя что ни слово, то под…ка.
— Тебе не кажется, что ты слишком много думаешь о сексе? Повсюду тебе мерещится половой акт.
— Да причем тут секс! Характер у тебя такой, вые…стый.
— Разве?
— А то ты не знал!
— Ты меня позвал, чтобы раскрыть правду о моем характере?
— Не груби, — внушительно возразил Ленька. — Я тебе, между прочим, в отцы гожусь.
— Так вот откуда у меня слабость к евреям! Здравствуй, папа.
— В лоб хочешь?
— Лучше деньгами.
— Говори, что есть будешь?
— Заказывай по своему усмотрению, ты тут все знаешь.
Ленька действительно вел себя в ресторане совершенно свободно: здоровался с людьми, сидевшими за соседними столиками, приятельски обращался с официантами. Он поманил официанта, тот поспешил подойти.
— Выбрали уже, Леонид Яковлевич?
— Устрицы сегодня свежие? — придирчиво осведомился Ленька.
— Леонид Яковлевич, — обиженно отозвался официант. — У нас устрицы всегда лучшие! Вон же они, на льду! Хотите, сами выберете!
Ленька озабоченно щелкнул языком, будто все еще сомневаясь, и принялся подробно обсуждать заказ, уточняя способ приготовления горячих блюд.
— Официанты здесь совсем о. уелые, — пожаловался он Норову, когда парень отошел. — Недавно с ребятами обедали, вшестером, спокойно так, без пафоса, коньячку немного выпили, короче, на пятерку зеленью посидели…
— Цены у вас ломовые!
— Москва, что ты хочешь, к тому же Рублевка. Но дело не в этом. Обслуживал нас вот этот мелкий шнырь, который заказ сейчас принимал. Даю ему двести долларов на чай, и что ты думаешь?
Ленька выдержал паузу. Норов покачал головой, показывая, что по этому поводу ничего не думает.
— Этот щенок смотрит на купюры, будто не понимает, что это за бумажки, и мне, так, с обидой: «Разве я плохо работал?». Двести долларов чаевых ему мало! Епрст! Я ему говорю: «Брат, если ты такой крутой, может, ты меня к себе в ученики возьмешь? Я после работы помогать тебе буду. Посуду там грязную унести, стол протереть».
Пока Ленька рассказывал, Норов неприметно разглядывал публику, о которой уже составил некоторое впечатление, ожидая друга. Все здесь, подобно Леньке чувствовали себя непринужденно, будто на собственной кухне; болтали, шутили с официантами, перебрасывались репликами через стол. Должно быть, как и Ленька, они жили поблизости, были друг с другом знакомы и часто здесь обедали. Многие были одеты неформально; в спортивных костюмах с названиями модных фирм, стоивших дороже Норовского, официального, сшитого на заказ. Некоторые посетители приехали с детьми, — ухоженными и нарядными. Норов машинально прикидывал про себя стоимость часов на руках мужчин и ювелирных украшений на женщинах.
Одни из них были умными, другие — не очень; кто-то окончил МГУ, кто-то МГИМО; кто-то не закончил и техникума, но всех роднило то, что свои огромные деньги они заработали быстро, за последние пять — десять лет. И на свои удовольствия они их не жалели.
— Заплакал? — рассеянно спросил Норов Леньку.
— Кто? — не понял Ленька.
— Ну, официант. Когда ты его срезал, он заплакал и раскаялся?
— Опять подъе…ваешь?
— Восхищаюсь.
— Блин! Ничему тебя жизнь не учит! — возмутился Ленька. — Обоср…ся с ног до головы, и меня же подъ…бывает! Как будто много у тебя друзей осталось!
— Я, пожалуй, поеду, — сказал Норов поднимаясь.
— Куда?!
— В отель, помоюсь. Нехорошо, обделавшись в приличном месте, оставаться за столом с другом и портить ему обед.
— Стой! Садись! — Ленька схватил его, навалился всею своей тяжестью, усаживая назад. — Не дури! Что ты за человек?! Сам других вечно задираешь, а тебе слова не скажи! Ну, что я такого сказал? Я со всеми так разговариваю. Да перестань же трепыхаться! Все равно не пущу!
На них уже оглядывались. Норов опустился на свое место.
— Давай серьезно поговорим, — сказал Ленька. — Что ты дальше намерен делать?
— Откровенно говоря, не знаю. Попробую привести в порядок