Он выписал себе несколько журналов на английском: по истории, музыке живописи и боксу, и обнаружил, что успел забыть английский. Он попросил Анну найти ему хорошего преподавателя, она обратилась в центр «Language Link”, где работали англичане и американцы, преподававшие по оксфордским и кембриджским учебникам. Норову подыскали шотландца, закончившего университет в Эдинбурге.
Шотландцу было немногим за тридцать, он был начитан, остроумен и обаятелен. У него имелось лишь три небольших недостатка: акцент, от которого он не особенно пытался избавиться, хвастливость и любовь к крепким напиткам. Порой он приходил на уроки, дыша перегаром, зато, если у Норова вдруг появлялось желание выпить, у него всегда имелся веселый безотказный собутыльник. Словом, они быстро нашли общий язык.
Совместные отлучки Норова и Анны Верочка истолковывала по-своему.
— У тебя с ней что-то есть? — нервно спрашивала она.
— Конечно, нет!
— Тогда почему ты покупаешь ей вещи?
— Потому что у нее нет времени сделать это самой.
— А чем она занимается? Спит с тобой?
— Она работает! — отвечал он с раздражением.
Верочка многозначительно закатывала глаза вверх.
— Понятно, извини. Я бы тоже с удовольствием работала, но ты не допускаешь меня до дел.
— Разве ты в них что-то понимаешь?
— Откуда?! Я же всего лишь жена, а не секретутка!
— Она не секретутка!
— А кто же она?
Он обрывал разговор и уходил к себе.
***
Безделье жены, ее беспричинная ревность, ее праздные мечты о переезде в Лондон разрушали их семейную жизнь. Требовалось срочно найти ей занятие, иначе развод становился неизбежностью.
— Может быть, ей захочется получить второе образование? — предложила Анна.
Норову идея понравилась; он озвучил ее Верочке, и та поначалу загорелась.
— Как думаешь, какую профессию мне избрать?
— Если тебе действительно хочется работать и чувствовать себя полезной, то лучше идти на юридический или на экономику, — самые важные направления в бизнесе. Ты сможешь проверять в наших фирмах бухгалтерские отчеты или помогать юристам вести наши дела.
Но подобная перспектива не вызывала у Верочки энтузиазма.
— Ну! — морщила она нос. — Не хочу. Это не для меня. Скучно! Мне больше подходит что-нибудь такое… творческое…
Творческими натурами считали себя все знакомые Норову проститутки и светские бездельницы. То, что к их числу относит себя и Верочка, было не очень приятно, но не удивительно.
— Хорошо, скажи сама, к чему тебя тянет?
Верочка не знала, к чему ее тянет. Она вновь и вновь перебирала варианты заочного обучения в Саратове, Москве и заграницей и не могла решить. В конце концов она остановилась на иностранных языках, — видимо, на тот случай, если Норов все-таки передумает и они переберутся за границу. Верочка собиралась учиться английскому и французскому на платных курсах в педагогическом институте. Обучение было рассчитано на три года, после сдачи экзаменов выпускникам выдавался диплом о праве преподавания английского языка в школе.
Норов оплатил первый год; Верочка приступила к занятиям, и тут обнаружилось, что зубрить правила, заучивать наизусть слова, читать тексты ей совсем не нравится.
— Почему они преподают по старинке, ведь есть же альтернативные методы! — жаловалась она Норову. — Я читала про них.
— Какие?
— Например, 25-й кадр. Смотришь кино и бессознательно запоминаешь нужные слова. Или обучение иностранному языку во сне.
— Это — шарлатанство, рассчитанное на лентяев. К сожалению, иностранному языку, как и всему остальному можно научиться только старанием и усердием. Если действительно хочешь знать английский, возьми индивидуального преподавателя из «Languae Link» или запишись туда на групповые занятия.
— Там не дают диплома! — возражала Верочка.
— Зачем тебе диплом? Ты же не собираешься работать школьной учительницей.
— С дипломом все равно как-то солиднее.
Почему-то именно перспектива получения диплома прельщала Верочку в первую очередь. Слова Норова о бесполезности альтернативных методов быстрого обучения ее не убеждали. Она упорно покупала и смотрела какие-то фильмы с 25-м кадром; пыталась слушать во сне аудиозаписи, отчего даже начала похрапывать, однако достичь желаемого результата ей не удавалось. Гораздо хуже было то, что она по-прежнему устраивала сцены ревности. Окончательно потеряв терпение, Норов запретил ей приезжать на работу и пригрозил, что отдаст распоряжение охране не пускать ее в офис.
Верочка плакала, протестовала, настаивала, что у нее должно быть какое-то место, куда она может уехать на несколько часов из дома, в котором она чувствует себя, как птица в клетке, но в конце концов все-таки подчинилась. Анну она после этого возненавидела люто.
***
Однажды Анна не вышла не работу. Секретарша генерального директора сообщила Норову, что та звонила, просила передать, что простыла, заболела и очень извинялась. Анне и раньше случалось простывать, но пропустить работу для нее было невозможно. Она приезжала и с высокой температурой, и с насморком и с кашлем, так что Норов, увидев ее состояние, порой сердился и насильно выпроваживал ее домой.
Он позвонил ей, обеспокоенный; она заверила, что с ней все в порядке и что через пару дней она непременно появится. Голос ее показался Норову каким-то странным, но в конце концов Анна и сама была странная.
Он вызвал начальника охраны, велел ему съездить на рынок, купить фрукты, цветы, какие-нибудь деликатесы, отвезти все это Анне и заодно выяснить, что с ней.
— Да я и так знаю, — хмыкнул майор. — Мне Колян все разболтал, водитель Веры Борисовны.
— Причем тут Колян? Он-то откуда знает?
— Колян все знает. Там такая история вышла… не очень красивая. Вера Борисовна вчера подкараулила Аню у дома и прямо у подъезда на нее набросилась. Лицо ей расцарапала, клок волос выдрала, короче, Колян их разнимал.
Майор старался говорить буднично, но было заметно, что ему самому неловко за Верочку. Пораженный Норов тут же сам отправился к Анне. Услышав его в домофон, та поначалу не хотела ему открывать.
— Павел Александрович, пожалуйста, не надо! Я ужасно выгляжу, не накрашенная, больная, мне стыдно!
— Аня, открой, я все знаю, мне необходимо сказать тебе два слова!
Привычка к подчинению все-таки возобладала, и она впустила его. Он увидел ее бледное заплаканное лицо без макияжа, в ссадинах и царапинах, молча развернулся и вышел.
— Только, пожалуйста, ничего не говорите вашей жене! —