–Тебя?! Почему тебя? У тебя есть такие знакомые?
Она так испугалась, что оборвала себя на полуфразе.
–Поль, я могу тебе доверять? – побледнев, спросила она после паузы уже другим тоном.– Я имею в виду… ну, ты понимаешь?…
Норов усмехнулся.
–Поехали назад.
–Почему?!
–Мы с тобой собираемся проникнуть в чужой дом и уничтожить улики. Это, между прочим, – уголовное преступление. Зачем тебе идти на такое с членом русской мафии, человеком, которому ты не доверяешь? Найди кого-нибудь надежнее: Даниэля, маму, папу, Жана-Франсуа, да хоть мадам Ру… Они все – французы, не русские, проверенные люди, на них можно положиться.
–Прости, Поль! – воскликнула Клотильда с искренним раскаянием.– Я иногда сначала говорю, потом думаю, со мной бывает! Свинство с моей стороны! Ты согласился мне помочь, а я!… Просто ты начал защищать этого Владимира…
–Я не защищаю его, всего лишь стараюсь учесть и другие возможности.
–Но какие? Если не он, то кто?
–Ты говорила, что вчера за вами кто-то следил. Мог это быть Даниэль?
–Даниэль убил Жерома?! Да ты что, Поль! Это невозможно! Он трус!
Норов про себя усмехнулся той категоричности, с которой она высказывалась о муже.
–Но он ревнив, – заметил он, пряча улыбку.
–Поль, он не тот человек, чтобы совершить убийство! Уж я–то знаю! Ты представить не можешь, как он боится крови! В прошлом году Мелисса упала с велосипеда, сильно разбила коленку, от вида крови ему стало плохо! Он едва не упал в обморок!
–Ты уверена, что он не мог следить за вами?
–Не мог!
–Почему?
–Если бы он знал про нас с Жеромом, то обязательно выложил бы это! Устроил бы скандал, разрыдался, побежал бы жаловаться папе! Он ни за что не удержался бы! Говорю тебе, у него немужской характер!
В ее в сумке на заднем сиденье зазвонил телефон.
–Достать? – спросил Норов.
–Не надо,– поморщилась она.– Это наверняка он, кто же еще? Не хочу сейчас с ним разговаривать. Перезвоню сама, когда мы все закончим.
* * *
Среди молодых евреев, уехавших в Израиль из Саратова, было немало друзей Леньки, он переписывался с ними и созванивался. С их слов Ленька несколько раз пытался рассказать Норову, что творилось с Лизой при известии о его женитьбе, Норов не мог слушать. Он и без того чувствовал себя преступником, совершившим страшное, непоправимое зло, причем, без цели и смысла.
Уйдя от Рады, он не вернулся домой, а поселился в общежитии, в комнате Коли, где имелась свободная койка. Пил он теперь беспробудно, с утра и до вечера. В университете он не появлялся. Повышенной стипендии, которую он все еще получал, сдав по инерции на «отлично» летнюю сессию, ему хватало в лучшем случае на неделю, он начал пропивать книги.
В отсутствие матери он прокрадывался домой, брал книги из своей комнаты и относил их к магазину «Букинист», где всегда торчали скупавшие их спекулянты. Книги в ту пору стоили дорого; беда, однако, заключалась в том, что ценных экземпляров среди собственных книг Норова было совсем немного. Вскоре он принялся таскать их из большой материнской библиотеки. Но, чтобы мать не хватилась, он старался делать это не слишком часто и занимал деньги у знакомых.
Пил он что придется: дешевый отвратительный портвейн, с густым красным осадком, от которого его часто рвало; кислое столовое вино, медицинский спирт, который, как и самогон, продавали из-под полы и который он разбавлял водой. Пару раз доходило и до лосьона, о котором он еще недавно отзывался с таким презрением. Ленька и Сережа его теперь избегали.
Весь ноябрь он пил с Колей к большому неудовольствию двух колиных соседей. Видимо, кто-то из них стукнул коменданту, и та запретила пускать Норова в общежитие. Он залезал через окно, которое Батюшка открывал ему в туалете на первом этаже.
Довольно быстро выяснилась разница в их с Колей отношении к пьянству. Для Коли оно было несчастьем, болезнью, падением; для Норова – лекарством, дающим забвением, пусть и временное. Коля не хотел пить, но не мог удержаться; Норов хотел пить и, хотя страшно болел с похмелья, бросать не собирался.
Коля не раз предлагал ему съездить в какую-то Подстепановку, дальнюю деревню, к святому источнику, помолиться там «Неупиваемой Чаше» – чудотворной иконе Божьей Матери, потом вместе отстоять литургию, исповедаться и причаститься. Коля верил, что это поможет, но Норова подобная затея совсем не привлекала, к тому же она требовала слишком много усилий. В конце концов, Коля поехал один.
Вернувшись на следующий день, он застал Норова пьяным, с бутылкой портвейна, которую тот с несвойственным алкоголикам великодушием оставил для друга. Но Коля пить отказался.
–Батюшка, у которого я исповедался, велел, чтобы я с тобой расстался, – сообщил он, избегая смотреть в глаза Норову. – Сказал: «Ты его не спасешь, а себя погубишь».
Норов, выслушал, кивнул и, поднявшись с кровати, на которой лежал одетый, молча принялся собирать свои нехитрые пожитки.
–Бутылку тебе оставить? – деловито спросил он.
–Не надо,– ответил Коля.– Я больше не буду пить!
–А я буду,– сказал Норов.
И ушел.
* * *
Дорога, петляя, начала подниматься в гору, Клотильда сбросила скорость. По обеим сторонам шел высокий лес; уже совсем стемнело, но звезды светили ярко, и небо было чистым, черно-синим.
–Вот там, справа живет сосед, который присматривает за шале, – сказала Клотильда, когда они проезжали покрытую щебнем дорожку, ответвлявшуюся от узкого шоссе.– Такой пожилой месье, его дом дальше, видишь огоньки? Я с ним однажды случайно столкнулась. Он зашел, когда мы с Жеромом были в шале, я так перепугалась! Но Жером – молодец, не растерялся. Сказал ему, что я собираюсь купить этот дом и приехала его посмотреть. Тот поверил, сразу ретировался, не стал мешать. Жером вообще был очень находчивый,– она вздохнула.– Ну все, можно сказать, приехали! После этого поворота недалеко, минут пять.
Представление о времени у Клотильды было довольно приблизительным; ехать пришлось вдвое дольше.
Двухэтажное шале стояло на ровном небольшом плато, в глубине леса, среди вековых хвойных деревьев. За ним узкое шоссе заканчивалось и начинался заповедник. Клотильда свернула к дому.
–Притормози! – вдруг быстро скомандовал Норов.– Выключи фары!
–Что случилось? – испуганно спросила Клотильда, резко нажимая тормоза.
Обоих качнуло вперед.
–Выключи фары,– повторил Норов.
Она повиновалась. Они стояли метрах в тридцати от дома.
–Там кто-то есть, видишь?
Из дальнего окна на землю падал приглушенный свет, другие окна оставались темными. Клотильда испугалась еще больше.
–Кто это может быть?
–Мог зайти старик, который присматривает