Моя восставшая плоть попеременно чувствовала на себе ее нежнейшие руки, неимоверно ласковые губы, а ее разгоряченное лоно поглощало меня неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, неотвратимо, по миллиметру, до самого конца буквально всасывая в себя и крепко сжимая. Не знаю, как это объяснить, но она делала именно так, как мне всегда этого хотелось на подсознательном уровне, предугадывая мое любое желание, как будто она, все ее тело, все ее ласки были созданы и рассчитаны именно под меня и только для меня, а потом все начиналось вновь и вновь.
От этой умопомрачительной карусели я плавился, как воск на горящей свечи, сжимая ее роскошное тело, чувствовал, как кровь закипает в венах. Просто сходил с ума, стонал и плакал от счастья, желая, чтобы все повторилось снова. Я готов был поклясться, что моя душа временами отходила от тела, воспаряла кверху, и я оттуда мог видеть нас двоих занимающихся любовью. Такого со мной еще никогда не было. Эйфория, как непрерывный, яркий, мощный взрыв фейерверка в ночном небе, накрыла меня с головой. А еще меня постоянно не покидало ощущение чего-то родного, дорогого, очень близкого для меня. Чего именно, я никак не мог уловить.
Засыпал я полностью умиротворенным и счастливым, убежденный, что нашел наконец свое счастье – вот оно, рядом. Я могу дотронуться до него. Утром я расспрошу Миду, и она расскажет мне все, что знает. Я был уверен в том, что задание завтра мы с ее помощью выполним, найдем Аню, звездолет. Взорвем то, что надо взорвать, а потом я попрощаюсь со всеми ребятами, пускай улетают на Землю, а я остаюсь здесь, на Грелиоссе, навсегда. Пока еще не знаю как, на каких правах, но обязательно что-нибудь придумаю. Потому что мы с Мидой обязаны быть вместе всю оставшуюся жизнь. Я так решил, и никто, и ничто не переубедит меня, не заставит поменять решение. Гелле я уже ничего не буду должен. Мы с ней будем в расчете. Но самое главное, впереди нас с Мидой ждет долгая, счастливая жизнь. Я в это свято верил.
Проснулся я от яркого света, струившегося в комнату из окон, освобожденных от отодвинутых в сторону тяжелых штор, а еще от того, что моим рукам было жутко неудобно. Я лежал на спине, они были привязаны за запястья каким-то жгутом к спинке кровати и затекли. Что за черт? Напротив, спиной ко мне, лицом к большому, до пола зеркалу стояла обнаженная богиня Мида и сосредоточенно накладывала макияж. Я пробежался глазами по ее отражению в зеркале, что-то тревожное кольнуло меня в сердце, потом по изгибу ее спины вниз к тугой попке, и тут у меня похолодело в груди… Это не могло быть совпадением. До боли знакомая родинка на кончике изгиба, убегающего вовнутрь правой ягодицы, ближе к промежности. Эту индивидуальную, особую черту я не перепутаю ни с чем и ни за что.
– Проснулся Олежек? Ну наконец-то. Доброе утро.
– Светка? – Сказать, что я был раздавлен от удивления, это ничего не сказать.
– Да, это я. Странно, что ты меня сразу не узнал. Неужели я так сильно изменилась?
Я отрицательно покачал головой.
– А вот ты изменился, возмужал, окреп…
Она обернулась. Яркий мейкап, скрывающий истинное лицо многих женщин, не был завершен до конца. Теперь я видел, да, несомненно, это была она, Светка. Только сейчас она была не младше меня, как тогда, когда мы познакомились, а намного старше. Очень ухоженная, вылизанная, а само тело и ноги безупречны, но все-таки ее возраст при белом свете не скрыть, он уверенно выходил на рубеж к сорока.
– Но как такое возможно? – не выдержал я. – Ты же старше, чем когда ушла от меня.
– Правильно, Олежек, – вздохнула она. – Хотя напоминать девушке о ее возрасте некрасиво. Я немного старше, потому что мой жизненный цикл закончился позже твоего. Мой благоверный Гена зарвался, стал много брать на себя, вот его дружки не выдержали, решили вопрос радикально – подложили немного взрывчатки под наш новехонький небесно-голубой «Бентли» последней модели. Он взлетел на воздух вместе с нами.
Она, отложив помаду в сторону, подошла поближе и уселась на кровать рядом со мной.
– Гена – это тот, с которым ты сбежала от меня?
– Нет, – поморщилась она. – Ты его не знаешь.
– О, у тебя, по-видимому, была бурная жизнь? – зло сказал я.
– Еще бы, – хохотнула Светка. – Но в этом есть плюс. Я набралась опыта. Разве ты не заметил сегодня ночью? – Она, насмешливо улыбаясь, закинула одну ногу на кровать, согнув ее в колене, ничуть не стесняясь того, что моему взору открывались поистине райские кущи, считающиеся запретными. Кстати, тот орган, который Светка бесстыдно выставила на обозрение и которым она умела пользоваться в совершенстве, внешне был также восхитительно безупречен. Во рту опять пересохло, а самое противное, что определенная часть моего организма тотчас же сделала стойку.
– О да! Ты неутомим, – захохотала Светка и шутя щелкнула ногтем по самому кончику того, что совсем недавно было предметом для более нежных и изысканных ласк с ее стороны.
Сейчас я ненавидел себя за то, что не мог контролировать свои желания.
– Что ты мне вчера подсыпала? – жестко спросил я, пытаясь таким образом хоть как-то, подспудно переложить часть вины на ее плечи.
– Есть тут одна травка. Делает мир ярче, а ощущения острее, – ответила Светка, не переставая улыбаться.
– Наркотик?
– Ну я бы не стала это так называть.
– Зачем ты меня привязала? Ты же знаешь, я не люблю ролевые игры со связыванием.
– Очень зря, – усмехнулась она. – Беспомощность во время секса тоже дает интересные ощущения. Поверь мне. А если серьезно, то это для твоего же блага, Олежек.
– Развяжи, – попытался приказать я.
– Сейчас мы решим с тобой один вопрос, и я тебя развяжу.
– Какой вопрос? Ты вообще как сюда попала, на Грелиосс?
– Так же, как и ты, милый. Меня выхватили из лап смерти в последний момент и отправили сюда, но разница между нами состоит в том, что пока мы с тобой по разные стороны баррикад и в разных окопах, и задачи перед нами стоят разные, но это