– Летим! – донесся до меня восторженный голос Грэга, в котором сквозили нотки удивления.
– А были сомнения? – спросила я.
– Не был уверен, что правильно рассчитал взлет. Все же двойной груз, а хигола молодая, могла взбрыкнуть.
– Ого! – удивилась я. – Они еще и брыкаются.
– Очень редко, – ответил Грэг и замолчал, вглядываясь вниз и уводя поводья вправо.
Не стала ему мешать, но любопытство жгло, и вскоре задала интересующий меня вопрос:
– Откуда ты столько о них знаешь?
– Несколько штук жили в замке у отца. Он учил нас с братьями летать, но без практики. Хиголы слушаются лишь хозяев по привязке, а нам до совершеннолетия было не положено.
Ух ты, сколько нового я узнала о супруге! И отец, и братья, и замок. Спугнуть Грэга слишком резвым любопытством мне не хотелось, поэтому задала вопрос на отвлеченную тему.
– Когда здесь наступает совершеннолетие?
– Нужно отпраздновать двадцатый Киршом, – задумчиво ответил Грэг.
Сколько же лет моему супругу? Если он заветную птичку не получил, значит, ему не было и двадцати, когда что-то случилось и он попал в забытые земли. Как долго он тут пробыл? Напрямую спрашивать опять не стала: муж у меня нервный, разговор сразу перекроет.
– В моем мире чуть раньше, – поддержала я беседу. – На два года. Два оборота, как у вас принято говорить. Помню, мне на совершеннолетие подарили путешествие в Норвегию. А какой торт мама испекла…
Я на секунду замолкла, погрузившись в воспоминания. Эх, хорошее у меня было детство и юность. Не всем так везет. А Грэгу, интересно, повезло?
– Как ты отпраздновал свое совершеннолетие?
Позади раздался горький смешок, чуть сиплым голосом Грэг ответил:
– В забытых землях с отрубленной рукой умирал от жажды.
У меня ничего не екнуло в груди. Ни капли жалости, ни щепотки сочувствия. Ничего. Лишь одно жуткое любопытство.
– Кто с тобой такое сотворил? – тихо проговорила я.
Повисла тяжелая тишина, которая длилась долгие полминуты. Я уже и не ждала ответа, когда Грэг четко произнес:
– Моя глупость.
Даже не глядя назад, я знала, что Грэг упрямо поджал губы и сдвинул брови к переносице. От этого у него появляется глубокая складка в межбровье, которую мне порой хочется стереть. Он всегда так делал, когда был сильно недоволен или разочарован. А еще это означало, что разговор закончен. Дальше он погружался в свои мысли и молчал. Я все же попыталась узнать хоть что-нибудь и сказала:
– Если у нас получится, ты сможешь вернуться домой. Увидишь отца. Наверное, он по тебе соскучился.
Позади раздался такой ядовитый смешок, что стало ясно: отношения у них отнюдь не теплые.
– Тебе ведь будет приятно вернуться в родные края? – не унималась я.
– Еще как! – голосом, полным угрожающего предвкушения, ответил Грэг.
Так… Похоже, мой супруг задумал сотворить недоброе по возвращении в отчий дом. Лучше бы мне к этому моменту быть подальше от их семейных разборок. Своих дел невпроворот. Я перешла к теме, от которой Грэг вряд ли откажется.
– Расскажи, а где мне лучше поселиться после нашего развода?
Расчет оправдался, Грэг приободрился и следующие пару часов мы провели в приятной болтовне о том, какой город мне подошел бы для жизни. Грэг более красочно рассказывал о тех местах, которые, по его мнению, находятся где подальше. Я не обиделась, а узнав много новых нюансов, успокоилась. Моя тревога о неизвестном будущем улеглась, и я не заметила, как крепко уснула.
Разбудило меня легкое потряхивание и голос Грэга:
– Просыпайся, будем приземляться.
Ради всех богов! Зачем он меня разбудил?! Посадка – самая страшная часть полета. Спала бы себе спокойно… Теперь точно обзаведусь парой седых волосинок.
– Главное не делай резких движений и держи язык подальше от зубов. Хиголы в посадке неуклюжи, – предупредил меня Грэг.
Спустя пару минут я была ему очень благодарна за данный совет. Неуклюжи? Мягко сказано! Вначале нас болтало из стороны в сторону, пока птица примерялась к месту посадки. Потом она просто шлепнулась на землю, как мешок картошки. Если бы не предупреждение Грэга, я бы себе точно пол-языка откусила. Зубы клацнули друг о друга со страшной силой, и я застонала. Позади раздались приглушенные ругательства Грэга. Видимо, его тридцать два эмалированных друга тоже пострадали.
Пока мы приходили в себя, хигола улеглась на землю. Покинуть пассажирские места мы теперь могли только на карачках. Как она умудрилась нас не раздавить? Первым на выход засобирался Грэг.
– Отстегни ремни, я выйду, потом помогу тебе выбраться.
Так как мы уже не сидели, а полулежали, то выполнить просьбу было сложно. Мне пришлось откинуться назад и полностью завалиться на Грэга, чтобы отстегнуть крепления. Пока ерзала на мужчине, на меня некстати накатили непрошеные ощущения. Щеки вспыхнули, перестало хватать воздуха. Находиться в душном мешке я более не могла. Ветер, который в полете выгонял вонь, прекратился. Запах куриного помета усилился, и меня затошнило.
– Пожалуй, я первая, – безапелляционно заявила я и поползла наружу.
Ладони заныли под мелкими острыми камнями, но свежий воздух стимулировал выбраться поскорее. Наконец я выползла и откатилась на пару шагов от птицы. Свобода! Хоть бы нам больше никогда не пришлось летать на этой животине. Не хочу повторять столь ужасный опыт.
Рядом закряхтел Грэг. Он с трудом встал, с силой постучал по ногам, разминая, и сделал пару неуверенных шагов. Решила последовать его примеру, но не смогла. Ноги затекли и не разгибались. Грэг подхватил меня и крепко обнял за талию.
– Скоро пройдет. Потопай.
Я завалилась на Грэга и попыталась придать ногам хоть немного чувствительности, но ядреные мурашки захватили конечности и никак не желали их отпускать. Тихонько застонала. Мое тело взмыло вверх, и я оказалась на руках Грэга. Крепко обнимая меня, он медленно пошел вперед, тщательно выбирая дорогу.
Усталость взяла верх, я уронила голову ему на плечо. Как же хорошо! Так бы и уснула у него на руках. Перед глазами маячила загорелая шея мужчины, на которой виднелись напряженные мышцы. Какая же у него красивая кожа! Ровный золотистый оттенок был хорошо виден в лучах заходящего Гошома.
– Посиди. Я займусь хиголой и приготовлю нам перекусить.
При упоминании о еде мой желудок громко заурчал. Грэг по-доброму улыбнулся и усадил меня