Одним нечеловеческим рывком Куана разметал облепивших его противников и ринулся на выручку, в последнюю секунду перехватив руку секотан, занесённую над Джереми. В глазах воина сверкала такая жгучая, неистребимая ненависть, что Куана понял: если не убить его, он не остановится, пока не уничтожит их. Сердце сжалось, предчувствуя неизбежное.
Размышлять было некогда.
«Великий Дух, за что ты ставишь меня перед таким выбором?!» – ужаснулся Куана. Трусить на поле битвы он не привык, ему не раз доводилось отправлять на тот свет тех, кто перешёл дорогу племени команчей, а сейчас руку свело судорогой, словно сами духи не позволили лишить секотан жизни. Куана не понаслышке знал о том, что не все индейцы друг другу братья: иные племена враждовали между собой куда сильнее, чем с бледнолицым, воевали за охотничьи угодья, за пастбища, угоняли скот и крали добычу. Однако здешние жители не сделали ничего, чтобы Куана счёл справедливым обрушить кару на их голову. «Эти люди лишь защищают свой дом… Я не могу».
Рассвирепевший воин набросился на него, а Джереми, отдышавшись, поднял свой револьвер.
– Делать нечего, ребята. Видит небо, я не хотел…
– Не стреляй на поражение, Бейкер! – крикнул маршал.
– Тут уж как пойдёт.
И воздух сотрясли выстрелы…
* * *
То, что Джейн на верном пути, стало ясно ещё до того, как она подобралась к хижине. Слуха достигли протестующие вскрики Маргарет. «Что там происходит… – Джейн осторожно кралась, по-прежнему стараясь производить как можно меньше шума. – Если не выдам себя раньше времени, будет больше шансов придумать, как помочь мисс Эймс». Стены хижины, сделанные из тонких жердей, позволяли рассмотреть, что внутри есть несколько человек. Присев, Джейн подобралась совсем близко и спряталась за кустарником.
Крики становились громче, пока, наконец, не показалась сама Маргарет. Она выскочила на улицу, крича:
– Не смейте! Не трогайте меня!
Видимо, ей лишь чудом удалось вырваться, потому что следом тут же выскочили две крепких коренастых индианки, в два счёта догнавшие журналистку. Преградив ей путь, они поволокли Маргарет обратно. Та упиралась и брыкалась, даже не думая сдаваться.
– Отпустите! Сию же минуту!
На подмогу индианкам вышел мужчина, с ног до головы украшенный ритуальными символами. Его длинные чёрные волосы были собраны в причудливую причёску. В одной руке он держал длинную костяную иглу, в другой – глиняную плошку. Индеец сверлил Маргарет тяжёлым взглядом, ожидая, пока её усмирят. «Кажется, это их шаман… Они собираются совершить какой-то обряд? По крайней мере, Маргарет цела и невредима, они не тронули её… Пока что». – Теряясь в догадках, Джейн с неослабевающей тревогой следила за происходящим.
– Да отпустите же! – снова заголосила мисс Эймс.
Такой тонкой, хрупкой девушке нечего было противопоставить своим пленителям, кроме яростных выкриков. Как бы она ни сопротивлялась, высвободиться ей не удалось. Индианки придавили её так, что Маргарет упала на колени, и цепко схватили за руки, не давая сдвинуться с места. Нагнувшись над пленницей, шаман дёрнул за ткань платья, обнажая спину.
– Нет! – голос Маргарет сорвался.
«Что он замыслил?!» – не на шутку перепугалась Джейн. Догадка озарила её, когда индеец опустил иглу в жидкость, которой оказалась наполнена плошка. Острие мгновенно окрасилось в тёмный цвет. В памяти Джейн замелькали обрывки из первых дней пребывания здесь: «Когда мы столкнулись с людьми племени секотан, многих поразил их внешний вид. Рисунки на их теле, которые не смывались, потому что краска вводилась под кожу…» Ей не доводилось видеть процесс собственными глазами, но она слышала пугающие рассказы некоторых колонистов, считавших обряд настоящим варварством. Джейн боялась представить, каким болезненным было такое разукрашивание. Она медлила, в некотором оцепенении наблюдая за тем, как шаман готовится к мучительной процедуре. «Ты чего только не повидала в своей жизни, а теперь готова упасть в обморок из-за того, что кому-то готовятся проколоть кожу?! Да что на тебя нашло, Джейн Хантер…» – Она мотнула головой, силясь прогнать пробравшую её оторопь.
Маргарет, ухитрившись извернуться, увидела, что намеревается сделать шаман. При виде грубо заточенной иглы журналистка в ужасе застыла. Что бы её ни пугало: предстоящая боль или то, что вмешательство собирались провести против воли, – неотвратимость обряда ввергла Маргарет в ступор. Это было так не похоже на непокорную мисс Эймс, что Джейн испытала острое желание отвести взгляд. Поглощённая тревогой и попытками пересилить это беспомощное состояние, она пропустила момент, когда её ненадёжное укрытие обнаружили. Один из индейцев племени, приблизившись незамеченным, вцепился в плечо железной хваткой, выкрутив руки, лишив возможности выхватить револьвер.
– Нет!
Однако её уже вытолкали вперёд, к шаману. Тот с мрачным недоверием окинул взглядом новую пленницу, а Маргарет, завидев, что Джейн тоже угодила в лапы секотан, горестно выдохнула. Индейцы негромко переговаривались между собой, решая судьбу чужачек. Девушкам оставалось смиренно ждать. Только Джейн не собиралась терять время: она упустила возможность действовать и теперь решила наверстать упущенное, принявшись активно жестикулировать, чтобы привлечь к себе внимание. Секотан не сразу поняли, чего добивается пленница, указывая кивком головы то на Маргарет, то на себя. Позволив ей высвободить одну руку, индейцы с подозрением следили за безмолвными попытками объясниться, пока, наконец, губы шамана не сложились в неприятную ухмылку. «Кажется, он понял, что я вызвалась вместо Маргарет…» – Она подалась вперёд.
В тот миг, когда Маргарет разрешили встать, а её грубо толкнули к земле, как жертвенное животное, Джейн невольно пожалела о своём порыве необъяснимого великодушия.
– Нет, нет, отпустите её! – запротестовала и мисс Эймс.
Мольбы не тронули туземцев, и теперь уже Маргарет пришлось стать наблюдательницей, не имея возможности вмешаться: освободиться из крепкой хватки индейца у неё не было шансов.
– Мисс Хантер, зачем же вы… – прошептала она.
«Знать бы самой… Зато есть крохотная возможность, что хотя бы Маргарет не подвергнется пытке. А я попробую всё вытерпеть…» – Джейн зажмурилась, готовясь к неотвратимому, опустила голову, мысленно отсчитывая мгновения до начала мучительного обряда. Миг, когда игла вонзилась в шею, всё равно стал неожиданностью. Недостаточно тонкое, грубо обточенное острие вошло