— У тебя с ней свои счеты?
Я отвожу взгляд, делаю глоток. Вино согрелось в руке, но лучше не стало: кислит.
— Я поговорю с его величеством, — бросает отец. — Скажу, что Аяна на коротком поводке и ты с ней обязательно поквитаешься… за что-то. За что хоть?
— Не твое дело. И уж точно не короля.
— Сын…
— Хватит, па. — Я оставляю бокал на столе и поднимаюсь. — Ты вызвал меня на личный разговор и оторвал от преследования Аяны. Она сейчас в двух тысячах километров отсюда, я потратил три недели на дорогу, и еще столько же понадобится, чтобы вернуться.
— Не упусти ее! Каждая особь в этом мире должна быть казнена, ни одной нельзя оставить!
Я киваю на прощание и выхожу из кабинета. Каждая особь… За что их казнят, не знаю даже я. Нет, то есть официальная причина всем известна, но какова настоящая?
А может, она и есть настоящая. Странность только в том, что драконья кровь есть и во мне, но я не чувствую ее призыва карать всех без разбора. Мой отец тоже только выполняет приказы своего дяди, а ненависти в его сердце нет.
Три недели спустя я паркую мобиль, выданный мне главнокомандующим, неподалеку от дома, где живет Аяна.
Девчонка глупа, если думает, что в больших городах можно затеряться. В них-то как раз найти ее труда не составляет. Приходится обнаруживать себя, чтобы Аяна срывалась с места и бежала дальше. Я гнал ее на край мира, чтобы ни один охотник, кроме меня, не знал где она.
В Уланрэйской тайге ищейки часто пропадают, там Аяне будет намного безопаснее. Что ж она никак этого не поймет!
Я сижу в мобиле, склонив голову на руль. Скоро закончится рабочий день и Аяна вернется в свою крошечную комнатушку. Я бывал в ней до того, как отец вызвал меня, нервно ходил из угла в угол, ждал. Кроме узкой кровати, другой мебели в комнате нет. Как она живет в таких условиях? Хотя… я же сам в этом виноват.
С улицы доносятся торопливые шаги. Аяна спешит, не глядя по сторонам, и не замечает мой мобиль.
Пора.
Я оставляю дверцу открытой, шагаю к дому и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Комнатушка ведьмы находится под самой крышей, в конце коридора. Я встану на пороге, и ей некуда будет деться. Не в окно же прыгать? Как-то раз она прыгала, но там был первый этаж.
Я замираю у двери. Поисковик на груди пульсирует и жжется, как всегда бывает при приближении к особи. Приходится сдернуть артефакт и сунуть его в карман, иначе рискую получить ожог.
Аяна шуршит бумажным пакетом, а потом звуки стихают. Она не раздевалась, точно знаю: почти каждый раз я застаю ее в верхней одежде и обуви. Неудобно, должно быть, спать все время одетой.
Прижимаюсь лбом к двери. Хаотичные мысли никак не желают оформиться в одну, правильную, и я не могу найти в себе сил ворваться к Аяне прямо сейчас. Она устала: работать грузчиком на фабрике нелегко. Как ее вообще туда взяли? Но другой работы в этом городке нет, с тех пор как население из восьмидесяти тысяч человек сократилось до двух тысяч. Отец сказал, что охотники приводят каждую неделю по сотне особей… Лжец. Их гораздо больше.
Я стою так долго. Час или два. Затекли ноги, шея, а я все стою.
Заснула, наверное.
Я осторожно сую отмычку в замок и проворачиваю. Раздается тихий щелчок. Приоткрываю дверь так, чтобы не скрипела, и вхожу в комнатку.
На полу стоит масляный фонарь, зажженный. Аяна спит на кровати, как я и думал — в одежде. Не реагирует на шорохи: у нее нет сил проснуться.
Лицо серое, потрескавшиеся губы приоткрыты. Под глазами темные круги, на щеке справа грязный развод. Пыльные волосы заплетены в тугую косу. Она сильно изменилась с нашей первой встречи. Выросла, растеряла девичье очарование, стала похожа на обычную жительницу трущоб. Ей всего восемнадцать, а выглядит на сорок, и в этом тоже моя вина.
Я слишком жалостливый, и у меня сжимается сердце. Но лучше ее буду преследовать я, чем кто-то другой. Со мной она хотя бы жива.
А нужна ли ей такая жизнь?.. Нужна, наверное, иначе она давно бы сдалась.
Аяна всхлипывает во сне и внезапно распахивает глаза. Видит меня, бледнеет. Ее взгляд мечется по комнате, застывает на окне, но глаза тут же тухнут. Она понимает, что нет ни единого шанса выбраться.
— Забирай, — шепчет она слабым голосом. — Я больше не могу так.
Может. Сейчас в ней говорит физическая усталость, но стоит немного отдохнуть и выспаться, как силы вернутся и наша гонка продолжится. Она хочет жить, а я ее оберегаю. Я должен делать вид, что ищу ее по всему свету, чтобы меня не казнили. Если меня казнят — Аяну передадут другому, и уж он с ней церемониться не станет.
— Пойдем, — прошу я негромко и протягиваю руку. Когда ее пальцы оказываются в моей ладони, помогаю встать. Тощая, слабая, сонная. Плетется рядом со мной безропотно.
Что творится в ее душе? О чем она думает? Неужели и впрямь прощается с жизнью?
У нас есть три недели, чтобы добраться до столицы. И я должен ехать в ту сторону, чтобы не привлекать внимания стражей. За мной следят, как и за всеми охотниками, и пусть мне часто удается уйти от слежки, однажды это сделать не получится.
У нас есть три недели, во время которых у Аяны будет возможность сбежать. Только бы она решилась на это снова, только бы решилась…
Я сажаю ее в мобиль, запираю дверцу, иду на водительское место. Аяна откидывает голову, засыпает. Труба выплевывает облако пара, двигатель урчит, и мобиль уносит нас из Уэлт-Пирса на Королевский тракт.
По пути в столицу с десяток городов и деревень. Где-то мы будем ночевать, где-то — останавливаться поесть. Я не могу взять Аяну с собой в мужской туалет и в баню, придется связывать ей руки и ноги. А нож, который я оставлю рядом с ней, окажется там совершенно случайно. Забыл спрятать, бывает. И мешочек с монетами будет лежать на видном месте из-за моей оплошности.
Глава 7
Сливочная каша, на которую я с полным ртом слюней смотрела еще вчера вечером, наконец-то оказалась в моей чашке. Разогретая в печи