Пулеметчик - Николай Соболев. Страница 19


О книге
но оба знаем, что оно упрямо и оно органически неспособно на какую-либо иную реакцию, нежели ужесточение антиеврейских законов. И что вряд ли оно придумает что-то лучше, чем обвинить во всех бедах евреев. И это будет тем легче, чем больше молодых евреев пойдут в революцию.

– Молодежь всегда стремилась и будет стремиться проявить себя.

– Уже сейчас погромы происходят раз в два года, представьте себе, что будет, когда потрясения озлобят невежественный народ, легко поддающийся на кровавые наветы, а власть напрямую укажет на евреев?

– Ну предположим… – сменил тактику филантроп и меценат. – И что вы предлагаете?

– Оставьте революцию нам, мистер Шифф. Займитесь спасением тех, кто не сможет сам за себя постоять – дайте им землю в Палестине. Сейчас Ротшильды покупают землю, арабские шейхи охотно ее продают, еще десять-двадцать лет, и в собственности у поселенцев будет компактная территория.

– И тогда им придется воевать с Османской империей.

– И было всех, вошедших в исчисление сынов Израилевых, по семействам их, от двадцати лет и выше, всех годных для войны у Израиля, шестьсот три тысячи пятьсот пятьдесят, – процитировал я Книгу Чисел.

Точно. Пробирают его пассажи из Пятикнижия, аж вперед подался.

– А сейчас это может быть один-два миллиона, и те храбрецы, кто сейчас идет в революцию, смогут послужить своему народу в Палестине. Да и британцы помогут оторвать такой кусок – им гораздо спокойнее иметь рядом с Суэцким каналом небольшое дружественное государство, нежели смотрящую в рот немцам Турцию. Это хороший путь для того, чтобы спасти слабых.

– Государство на пустом месте, без промышленности? Его содержание ляжет на диаспору тяжким бременем. Нет, на это я пойти не могу.

– Хорошо, есть еще Аргентина – там принимают всех европейцев и дают земли столько, сколько поселенец сможет обработать, причем дают бесплатно. Хороший климат, растущая экономика, добавить умные еврейские головы – чем не вариант?

Шифф свел руки, касаясь лишь кончиками слегка растопыренных пальцев, и несколько раз повторил это движение, глядя в дальний угол невидящим взглядом. Я молчал.

А ведь он мой ровесник, пятьдесят пять лет. И на тебе, идея фикс. Ладно бы лет в тридцать, или у лузера какого… Или он действительно вылез только на удачной женитьбе? Нет, нужно считать его акулой, так вернее, не промахнешься.

Тем временем Шифф додумал и достал из ящика стола чековую книжку.

– Я выпишу вам чек. Ваши идеи я принял к сведению, не могу сказать, что вы меня убедили, но что-то тут действительно есть.

– Спасибо, эти деньги будут очень кстати для издательства.

Он написал было цифру 5000, но Мистер Мурр как-то особенно громко заурчал, встал и боднул меня головой в подбородок. Рука банкира дрогнула, помедлила и нарисовала перед пятеркой двоечку.

– Я слышал, что у вас проблемы с Эдисоном? – протянул он мне чек на двадцать пять тысяч.

– У мистера Эдисона довольно странные представления об этике деловых отношений.

– Возьмите мою визитку, при необходимости обращайтесь в любое отделение нашего банка, вам помогут, – Шифф встал, давая понять, что разговор окончен.

– Благодарю, – я поднялся и перенес недовольно вякнувшего Мистера Мурра на соседнее кресло. Жаль, не могу чем-нибудь еще порадовать котейку, ведь результатом разговора я наверняка обязан ему, вряд ли бы Шифф стал меня слушать до конца. Да, вот так, котик и его роль в великой русской революции.

* * *

В гостинице меня ждали две телеграммы из Москвы – одна хорошая и одна плохая. У нас случился крупный провал в Нижнем Новгороде, где филеры летучего отряда Медникова сумели выйти сперва на агента, а затем на типографию, арестовано почти полсотни человек. Зубатов небось дырку для ордена вертит – захвачен тираж «Правды». Оставалось надеяться, что система налажена и даже в наше отсутствие ребята сумеют вывести из-под удара другие типографии.

И вторая – подтверждение по Николаю Шмиту. Если красинские сработают как надо, а в этом было мало сомнений, еще один источник финансирования окажется у нас, а не у Ленина.

На следующий день ребята встретили меня у стойки, отвезли через бурлящий даун-таун на Grand Central Station и усадили в поезд до Чикаго, куда я и прибыл на следующий день утром.

До отправления поезда на Сан-Франциско оставалось еще шесть часов, багаж перегрузят и без меня, так что я стоял у вокзала Union Depot в рассуждении, куда бы отправиться. Найти Луи Салливана или Френка Райта? Но они чистые архитекторы, их творчество я и так знаю… Сыскать Альберта Кана? Но он еще ничем не успел прославиться… Так я и брел в раздумьях по краю тротуара, пока со мной не поравнялась пролетка.

– Мистер, за доллар по городу, – с сильным немецким акцентом обратился ко мне возница, что называется, на удачу. Немец… в Чикаго… и я понял, куда надо ехать.

– Памятник мученикам Хеймаркета знаешь?

– Да… На кладбище Вальдхейм в Форрест Парке… – уже заинтересованно ответил извозчик. – Отвезу и подожду, не сомневайтесь, но дорога неблизкая, час туда, час обратно.

Цену он, конечно, задрал, наверняка туда можно было доехать по железке дешевле, ну да бог с ним.

Шестнадцать лет назад, первого мая, в Чикаго бастовали сорок тысяч рабочих, а по стране – триста пятьдесят тысяч. Последовали локауты, стычки с штрейкбрехерами и полицией, анархистские листовки, многотысячный митинг протеста на Хеймаркет-сквер. Там-то «неустановленное лицо» и бросило бомбу в полицию, началась пальба, четверо убитых и десятки раненых. Власти разгромили рабочие организации и схватили восемь немцев-анархистов, причем только один из них был на площади в момент взрыва. Дальше неправедный суд и пять смертей – один покончил жизнь самоубийством, а четверых повесили. Похоронили их на кладбище Вальдхейм, через два года в их память Интернационал объявил первое мая днем солидарности трудящихся, а через шесть лет всех их признали невиновными и воздвигли памятник.

Я подошел к скульптуре женщины, вставшей над павшим рабочим, и прочел выбитые на постаменте слова «Придет день, когда наше молчание окажется мощнее ваших криков!».

Рука сама сжалась в кулак и поднялась к виску.

Рот Фронт, ребята.

В этот раз мы постараемся сделать лучше.

Venceremos.

Осень 1902

Телеграммы, полученные перед отправлением из Чикаго, не порадовали. Вагон с нашим «сельскохозяйственным» грузом пытались по дороге ограбить, таможенные пломбы были сорваны, и все застряло в Колорадо, на станции Гранд-Джанкшен. А ребята не очень понимали, что делать дальше. Дома все было еще хуже – провал ширился, и я отписал Савинкову, что нужно останавливать печать, прикинуться ветошью на месяц-другой и менять систему конспирации.

И вообще,

Перейти на страницу: