Пол под ногами был абсолютно ровным, словно отшлифованным. Стены, казавшиеся сначала каменными, при ближайшем рассмотрении оказались сделаны из неизвестного мне материала — гладкого, как стекло, но с металлическим отливом.
Коридор привел нас в просторное помещение, заставленное странными приборами и механизмами. Многие из них выглядели совершенно чуждо для этого мира — изогнутые конструкции из металла и кристаллов, со множеством рычагов, кнопок и дисков. И все же… они казались мне странно знакомыми.
Я коснулся панели управления, и устройство слабо загудело, но почти сразу затихло.
— Почти все здесь вышло из строя, — заметил Эдвард, прислушиваясь. — Слишком долго без обслуживания даже для подобного оборудования.
Я двигался между столами и стеллажами, разглядывая странные приборы и инструменты. На одном из столов лежали записи — десятки тетрадей и листов, исписанных мелким почерком матери. Схемы, формулы, наброски — всё это выглядело как работа гения, опередившего свое время на столетия.
— Она пыталась воссоздать технологии Вечного Города с помощью материалов, доступных в вашем мире, — пояснил Эдвард, бережно перелистывая одну из тетрадей. — Некоторые эксперименты были успешными.
— Как эликсир Авроры?
— Да, хотя твоя тетка извратила первоначальную идею. Мария создала лекарство для исцеления, Аврора превратила его в инструмент контроля.
Я продолжал исследовать лабораторию, пытаясь найти что-то, что могло бы помочь нам. В дальнем углу помещения я заметил небольшой сейф, вмонтированный в стену. Он был сделан из того же странного материала, что и стены, но с более сложным узором на поверхности. Замка в привычном понимании не было — только панель с символами, светящимися тусклым голубым светом.
— Это хранилище для самых важных вещей, — сказал Эдвард, подходя ближе. — Но я не знаю кода.
Я взглянул на символы. Они были незнакомы мне, и все же… Словно повинуясь интуиции, я коснулся нескольких из них в определенной последовательности. Панель вспыхнула зеленым, и дверца сейфа с шипением отъехала в сторону.
— Как ты узнал? — удивленно спросил Эдвард.
— Не знаю, — честно признался я. — Просто… показалось правильным. Как-то так…
Внутри сейфа лежало несколько предметов. Толстая тетрадь в кожаном переплете — судя по всему, личный дневник матери. Небольшая шкатулка, искусно вырезанная из какого-то темного дерева. И, наконец, странный куб размером с яблоко, сделанный из материала, похожего на хрусталь, но с металлическими вкраплениями.
Я осторожно взял куб. Он был неожиданно теплым и словно пульсировал в моих руках. При ближайшем рассмотрении я заметил, что внутри куба клубится голубоватый туман, движущийся по сложным спиральным траекториям.
— Что это? — спросил я у Эдварда.
— Устройство для хранения информации, — ответил он. — Оно реагирует на биометрические параметры. Попробуй активировать его.
— Как?
— Просто сосредоточься и мысленно прикажи ему открыться.
Я держал куб обеими руками, глядя на клубящийся внутри туман. Мысленно я представил, как это странное устройство открывает свои секреты, показывает то, что хранит внутри. Внезапно моя голова взорвалась резкой болью, такой острой, что я чуть не выронил куб. Перед глазами пронеслись образы — женщина с моими глазами, лаборатория, странные приборы, и всё это казалось таким знакомым, словно я уже видел это раньше. Но где? Воспоминания ускользали, как вода сквозь пальцы.
Боль утихла так же внезапно, как и появилась. Куб в моих руках засветился ярче, и из него вырвался луч света, развернувшийся в воздухе в полупрозрачное изображение — женщину в странной одежде, сидящую за столом в этой самой лаборатории. Мою мать, Марию Леонхарт.
Изображение было объемным, живым, словно она действительно находилась здесь, отделенная от нас лишь тонкой вуалью реальности. По факту голограмма из каких-нибудь фантастических фильмов.
— Максим, мой дорогой сын, — начала она, и её голос, глубокий и мелодичный, эхом разнесся по лаборатории. — Если ты смотришь это сообщение, значит, меня уже нет в живых.
Я застыл, не в силах отвести взгляд от этого призрака из прошлого.
— Я надеялась, что смогу рассказать тебе все лично, когда придет время, — продолжала она. — Но, видимо, моя попытка изменить порядки Вечного Города ни к чему не привела. Я сомневаюсь, что меня оставят в живых после такой выходки — Хранители Равновесия слишком ревностно относятся к таким вещам.
Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями.
— Вся надежда теперь на тебя, Максим. И я должна рассказать тебе правду, какой бы шокирующей она ни была. Ты не просто мой сын — ты был моим экспериментом, одной из немногих душ, что была выдернута из круговорота реинкарнации перед перезаписью предыдущего цикла.
Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.
— Видишь ли, полукровки — дети людей и обитателей Вечного Города — обычно не выживают, — голос матери стал тише. — Моя связь с императором Алексеем, действительно, привела к появлению ребенка, но я знала, что он родится мертвым. Тогда я внедрила твою душу, душу человека из предыдущего цикла, в тело младенца. Так ты стал по-настоящему моим ребенком. Я надеялась, что ты сохранишь воспоминания о прошлой жизни, о предыдущем цикле. Но даже если этого не произошло, кровь императора самой могущественной империи и моя собственная должны были сделать тебя особенным. И, судя по тому, что ты нашел эту лабораторию, так и случилось.
Мария улыбнулась, и её улыбка была полна горечи и надежды одновременно.
— В этом сейфе ты найдешь мой дневник. В нем — все, что я узнала о механизме перезаписи мира, о планах Вечного Города и о том, как их можно остановить. Это опасное знание, сын мой. Но только у тебя есть шанс использовать его, чтобы спасти этот мир от вечного круговорота разрушения и воссоздания.
Она посмотрела прямо на меня, словно, действительно, видела меня сквозь время и пространство.
— Я любила тебя с того момента, как увидела твою душу. Я работала над тобой так долго, что ты стал моим настоящим детищем. И если что-то от меня и останется в этом мире, то это — ты, Максим. Мое наследие, моя надежда.
Изображение начало мерцать, постепенно теряя четкость.
— Помни, что ты не один. Эдвард будет с тобой до конца. И, возможно, есть еще те, кто поможет… — её голос становился всё тише. — Верь себе, сын мой. И помни… я…
Изображение погасло, оставив после себя лишь тишину и полумрак лаборатории.
Я стоял, все еще держа кристаллический куб в руках, не в силах произнести ни слова. Выходит…