Мы врастаем корнями в землю предков своих…
Темное платье всколыхнулось, когда очередное ядро просвистело мимо, ударив Голстейна упругой волной сгустившегося воздуха и щедро осыпав кирпичной крошкой, но мощный голос императрицы даже не дрогнул, до краев заполняя собой притихший дворцовый двор.
Ветер гнева сметет тлен и плесень с полей…
Генерал, пошатываясь, поднял к глазам свою правую руку и, глядя на нее, словно на нечто чуждое, медленно сжал в кулак. Он нисколько не сомневался, что здесь и сейчас он мог сокрушить им любую армию мира, столь велика сила наполняла его в данный момент.
Воссияет победа звездой в небесах…
Очнувшись, Голстейн шагнул вперед и, перевесившись через парапет, закричал:
– Стрелки – на позиции! Огонь по готовности! Штурмовые группы – построиться в боевой порядок! Копейщики – во фронт! Открыть ворота! – он сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и рявкнул: – Вломите им там, ребята!!!
В ответ ему снизу взлетел дружный рев его воинов, готовых сейчас кого угодно разорвать хоть голыми руками. Измочаленные таранными атаками крепостные ворота не столько открылись, сколько просто вывалились наружу, и из них на опешившего противника хлынул ощерившийся сталью вал живой ярости.
В одно мгновение атакующие порядки герсейцев были смяты, и их ряды охватила паника. Нацеленные на высокие крепостные стены орудия оказались совершенно бесполезны против атакующей пехоты, очень скоро превратившись в трофеи. Длившаяся почти две недели осада всего за несколько секунд обернулась хаотическим и бесславным бегством.
Песнь закончилась, и Императрица, поникнув, отступила назад, пошатываясь от изнеможения. Этот короткий, но столь яркий выброс энергии высосал из нее последние силы.
– Ваше Величество! – Голстейн, опомнившись, бросился ей на помощь. – Вам нехорошо?
– Все в порядке, мой генерал, – устало отмахнулась она, – вы лучше за войсками следите…
И в этот миг с неба на них обрушился столп ослепительного белоснежного света, настолько яркого, что он растворил в себе всю окружающую действительность, оставив только зыбкие контуры людей, стен, каменной кладки…
– Какого черта! – Голстейн вскинул руку, закрываясь от слепящего сияния и шагнул к Кроанне, но тут же был отброшен назад мощным упругим толчком.
Перекатившись по брусчатке, он снова вскочил на ноги, полный решимости дать отпор невидимому противнику, но свет вдруг точно так же внезапно погас, оставив в его глазах плавающие разноцветные разводы.
– Моя королева?! – крикнул он, подслеповато щурясь и обшаривая руками пространство вокруг себя. – Вы в порядке?!
Но лишь пронизанная свистом ветра тишина была ему ответом. Откуда-то снизу еще доносились звуки уже затихающей битвы, сзади слышался плач двух испуганных принцев и шепот утешающей их монашки и только.
– Ваше Величество! – снова окликнул Голстейн. – Леди Кроанна! Где вы?!
Завеса перед его глазами более-менее рассеялась, и он увидел, что парапет перед ним пуст. Опасаясь самого страшного, генерал бросился вперед и, рискуя свалиться, перегнулся через ограждение и заглянул в темноту переулка… но нет, распростертого на брусчатке безжизненного тела в темном платье он там не обнаружил.
Тогда, движимый нехорошим предчувствием, он запрокинул голову назад, всматриваясь в клубящиеся низкие облака, почти задевающие шпили дворцовых башен…
И прямо над собой он увидел огромный туманный водоворот, который изнутри освещался яркими сполохами. Словно тучи всосали в себя нечто, и теперь пытались переварить. Свечение постепенно слабело, и уже через минуту все стихло. На лицо Голстейна, точно чьи-то слезы, упали первые капли начинающегося дождя.
– Будьте вы прокляты!!! – выкрикнул он, грозя небесам вскинутым вверх кулаком. – Я найду вас! Я всех вас найду, и вы обязательно за все заплатите!!! Слышите, вы, твари небесные?! За все!!!
Отчаяние буквально подкосило Голстейна, и он, обессилев, рухнул на колени. Дождь зарядил в полную силу, и уже нельзя было разобрать, это просто его капли сбегают по щекам, или же прошедший множество битв закаленный боевой генерал и в самом деле плачет.
– Не стоит гневить небеса! – послышался над его ухом негромкий голос подошедшей монашки. – Нам неведомы Их пути и Их цели. Все, что Они делают, Они, так или иначе, делают ради нашего же блага!
– Ради нашего блага?! – в порыве гнева генерал вскочил на ноги, нависнув над хрупкой бледной женщиной. – Они отбирают у нас самых лучших, самых достойных, и делают это ради нашего блага?!
Лицо Голстейна покрылось красными пятнами, пряди намокших волос упали на лицо, облепив лоб и щеки, его глаза пылали яростью. Тем не менее, худенькая монашка не испугалась и не отступила. Ее бледные черты обострились, губы вытянулись в тонкую бесцветную нить, но она даже взгляда не отвела, продолжая уверенно и прямо смотреть на возвышающегося над ней генерала. Свиллейн и Фреггейл подошли ближе и встали от нее по бокам, как будто поддерживая хрупкую девушку в этом молчаливом противостоянии.
– Не нам с вами судить о деяниях Пастырей! – решительно заявила она.
– Не смейте мне указывать! – Голстейн наставил на нее подрагивающий указательный палец. – Не забывайтесь! Знайте свое место!
– Так же, как и вы, генерал, – парировала монашка, и по ее тонким губам скользнула короткая усмешка. Она явно целенаправленно спровоцировала его на эти слова. – Не вам Их обвинять, и не вам проклинать Их! Ваша злоба все равно до них не достанет.
– Ах так?! – Голстейн аж задохнулся от подобной дерзости. –