Дюжина винтовок грохнула в нестройном хоре громовых голосов.
Кто-то из первых рядов улицы успел отреагировать и рухнуть на землю, утягивая за собой спутниц.
Им это не помогло.
Пули, на фарфоровые щепки разбивая посуду, буквально рассекая, как ножи, тонкие спинки и ножки стульев, впивались в тела людей. Те открывали рты в беззвучных криках. Медленно, неторопливо, будто бы у них не отрывало пальцы, не стесывало начисто скулы, оставляя в воздухе уродливые мосты из окровавленных зубов; не сбривало часть скальпа, разбрасывая по земле серую субстанцию.
Люди падали, инстинктивно вскидывали руки, чтобы защититься от угрозы, но это им не помогало.
А бандиты начали двигаться вперед. Разделившись на тройки, спокойно и безэмоционально передергивая затворы, они шли вниз по улице, а когда достигли края, за которым начиналось кровавое месиво, то первая тройка опустилась на колени, вторая тройка вскинула ружья над их головами, а последние шесть развернулись к Ньювскому проспекту.
Пули отскакивали от стен, разбивали стекла, опрокидывали не успевших скрыться в зданиях официантов и посетителей.
Где-то закричал ребенок.
Кажется, он плакал и звал маму, накрывшую его своим изрешеченным телом. Она еще дергалась в конвульсиях и, кажется, пыталась что-то прошептать, но с губ срывались лишь пузыри розовой пены.
Очередной свист стального шмеля прервал и детский плач.
Они так и лежали.
Втроем. Отец семейства, опрокинувший стол и прислонившийся к нему спиной, чтобы спасти жену и ребенка. Часть его лица висела на лоскутах кожи, разорванных обломками костей черепа. В груди и животе зияли дырки, топорщащиеся лохмотьями внутренних органов, слипшихся с одеждой. Впереди на коленях, бессильно повиснув на ребенке, последний раз дернулась жена, чья оторванная рука касалась маленькой, детской, белой босоножки, по которой еще стекали кровавые змейки. У ребенка отсутствовала голова. Последний шмель, забрав с собой сердце матери, следом снес и голову пятилетней девочки.
За доли мгновения бандиты красками из стали и крови исписали смертью весь тупичок, оставив на холсте, вытканном из боли и страха, с десяток таких картин.
Все это произошло слишком быстро. Куда быстрее, нежели Ард успел понять, что до посоха ему так и не дотянуться.
Борис, как и незнакомый мужчина, опрокинув стол, посохом отбросил назад Елену с Тесс, а затем встал впереди и поставил перед ними модифицированный Противо-пулевой Щит. Только не в виде сферы, а в виде мерцающей, практически прозрачной, похожей на панцирь броненосца, стены.
Елена с Тесс, упав на землю, задели посох Арда и тот покатился к краю парапета — куда дальше, чем юноша успел бы дотянуться.
Промыслова-Фахтова, поднимаясь на ноги, пыталась сформировать печать военной магии. Что-то связанное с камнями и гравитацией. Возможно она хотела обрушить стены домов, окружавших бандитов, но у неё никак не получалось собраться с мыслями. Борис же, постоянно подпитывающий щит, простыней укрывший троицу, не имел возможности отвлечься даже на секунду.
Ард, чье правое плечо обожгла вспышка боли, не отрывая взгляда смотрел за одним из свинцовых конусов. Вертясь юлой вокруг своей оси, рассекая воздух, он пролетел мимо заваливающегося на бок официанта; разбил и без того обреченный, падающий на залитую кровью брусчатку хрустальный бокал; не встретив ни малейшего сопротивления, разорвал лоскуты платьев и скатерти…
Будто сопротивляясь истовому горному потоку, надрывая мышцы шеи, опережая полет пули, Ардан, следуя траектории выстрела, повернулся вправо.
Тесс, быстро пришедшая в себя, инстинктивно потянулась к нему. Потянулась, чтобы попытаться схватить за воротник и втащить за мерцающий Щит Бориса. Любая другая растерялась бы. Впала в состояние шока. Может закричала от ужаса.
Любая. Но только не дочь Генерал-Губернатора Шамтура.
Пуля прошла в миллиметре от её ладони, вынырнувшей из-под щита, и врезалась прямо перед лицом. Аккурат между глаз. Размазалась по щиту оплавленной, горячей кляксой и свалилась на землю.
Борис, краем взгляда увидев, что произошло, взмахнув посохом. Основание врезалось в грудь Тесс и отбросило ту назад.
Кажется, Борис что-то кричал. Ардан не слышал. Его слух все еще заглушал вопль Пасти, бьющей клешнями о клетку; вопли, мольбы и стоны раненных; неумолимый ритм военных винтовок — когда у первых двух троек закончились патроны, то они, единым, слитным движением, отошли за спины прикрывавших их бандитов, а те, симметричными действиями, заняли позиции предыдущих стрелков — огонь не прекращался ни на секунду.
Видимо Борис кричал, что его надолго не хватит. Без накопителей, даже с двумя звездами, лорд Фахтов не выдержит третьего залпа. Он и так остановил уже не меньше двух десятков пуль, добравшихся, сквозь преграды, до них четверых.
Ардан не успевал. Не мог добраться до посоха. И все, что он мог, это смотреть на Тесс. На то, с какой болью она смотрела ему в глаза. Без страха. Только с болью. Глубокой, острой, когтями дерущей не плоть, а душу.
Ардан не успевал за посохом. А без него он не сможет призвать ни Звездную магию, ни разрушительную часть искусства Эан’Хане.
Ардан почти ничего не мог без Лей.
Но мог Ардан-охотник.
Как и учили лесные друзья.
Оценив обстановку, почуяв запахи и различив краски, он призвал на помощь уроки не только Эргара, но и Гуты, потому что если барс учил своего маленького друга, как охотиться и нападать из укрытия, молниеносно убивая жертву, то именно медведь наставлял о том, как сражаться с целыми стаями волков, семействами росомах и сразу с несколькими медведями.
Ард призвал их обоих.
Или это уже был не Ард, а Ардан-охотник?
В любом случае, на миг звуки выстрелов стихли, оказавшись не в силах заглушить могучий, медвежий рев.
* * *
Борис удерживал Щит, постоянно подпитывая малую-стационарную печать собственными лучами Лей. Может если бы у него имелось с собой хотя бы несколько накопителей, то все бы обошлось. Во всяком случае — для него, его жены и единственных в этом мире друзей.
Арда и Тесс.
Может если бы он крикнул Елене, чтобы та подала Арду посох, то что-то бы и поменялось. Борис не спрашивал у своего друга, где тот научился так отменно сражаться, что продемонстрировал на дуэли с Иолаем Агровым. Потому что Ард и сам, почти полгода, не интересовался темой медальона и того, что произошло на складе. А еще потому, что Борис, все же, лорд и должен вести себя подобающе. Не стоит лезть в дела своего друга, если тот сам не выказывает ни малейшего приглашения. Это не вежливо и не достойно.
Но Борис молчал.
Потому что не был уверен, что если