– Хлоя, выпад должен быть глубже, – говорю я веснушчатой рыжеволосой девочке. – Иначе у Харпер не будет стабильной базы.
– А почему я не могу быть флаером? – ноет она.
– Потому что сейчас ты работаешь в базе, – с терпеливой улыбкой отвечаю я. – Мы уже говорили об этом. У каждого будет шанс побыть флаером, в финальной комбинации вы все по очереди побудете в этой роли. Но прямо сейчас ты нужна нам в базе.
Она недовольно кивает. Некоторые дети – такие засранцы, считают, что им все можно, что именно они должны быть звездами. Другие ужасно исполняют трюки, но так рады в принципе оказаться в этом лагере! У них нужный настрой, дух, а это в чирлидинге самое важное.
Я помогаю двум девочкам из базы занять позицию. Их флаер, Кэрри, взбирается на бедра подруг по команде.
– Шаг, замок, зажим! – напоминаю я.
Девочки в базе держат флаера за ноги. Фатима подходит ближе, легонько поддерживая Кэрри за талию, пока та вытягивает руки вверх – как будто изображает букву V.
– Идеально! – кричу я. – Осторожнее на спуске. Кэрри, ноги вместе.
Приземляется она безупречно – стопы вместе, на лице улыбка.
– Отлично. Следующая группа!
В полдень мы делаем перерыв на обед. Обычно мы едим на улице, под тентом, натянутым рядом с футбольным полем. Я сажусь вместе со старшей группой за одним из длинных столов для пикника и снимаю крышку с греческого салата. Девчонки хихикают и поглядывают на другие столы.
– И что же такого смешного? – с укоризной спрашиваю я.
Татьяна усмехается.
– У Кристал засос.
Я с трудом подавляю смешок. Линдли метит территорию, понятное дело.
Я тоже оглядываюсь, но никакого засоса разглядеть не могу, зато понимаю, что Кристал какая-то подавленная. Сидит, погруженная в свои мысли, пока ее напарница Наталия тарахтит без умолку, ничего не замечая.
– Грубо пялиться на чужие засосы, – сообщаю я Татьяне. – Пялиться можно только на прыщи.
Все за столом заходятся хохотом.
– Шучу, просто шучу! Нельзя стыдить людей за угри. И вот вам любопытный факт – они никогда не исчезают до конца. Моей маме за сорок, и у нее до сих пор есть угри. Так что рассказы о том, что с окончанием подросткового возраста угри уйдут, – просто миф.
Девочки, судя по их лицам, в ужасе. И поделом. Они еще не ощутили весь ущерб переходного возраста, так что пока у них гладкая, чистая кожа. Я для достижения такого результата покупаю косметики на несколько сотен долларов.
После обеда девочкам дают пятнадцать минут свободного времени перед началом второй смены, а я подхожу к Кристал. Она в одиночестве стоит в стороне и не сводит глаз со своего телефона.
Отрывается она, только заслышав мои шаги.
– Все нормально? – спрашиваю я. – Вид у тебя расстроенный.
– Я в порядке, – откликается она и тут же стискивает зубы. – А знаешь, вообще-то нет. Не в порядке. Ты была права насчет этого придурка.
Я вздыхаю.
– Линдли?
– Ага. Он такой козел, – она усаживается на стол для пикника, устроив ноги на скамейке. Весь ее язык тела буквально кричит о напряжении. – И нет, мне не очень хочется слышать фразу «я же тебе говорила».
– Я и не собиралась.
– Хорошо. Потому что мне и так дерьмово. Я так зла, Ди. Он меня просто использовал. И знаешь, совершенно откровенно об этом заявил.
– В каком смысле?
– Ну смотри, я понимаю, что он просто хотел замутить, но зачем так грубить? Он практически сказал, мол, не хочу тебя больше видеть, удачи.
Я невольно хмурюсь. Шейн, конечно, раздражает, но сложно представить, чтобы он так неуважительно вел себя по отношению к женщине.
– Ты что, не веришь мне? – Заметив сомнение на моем лице, Кристал мрачнеет.
– Нет, верю. Просто удивилась. Кажется, с Одри он себя так не вел.
Одри – наша сокомандница из Брайара. Прошлой осенью она встречалась с Шейном, а потом растянула лодыжку. Да, она расстроилась, что он порвал с ней, но ничего не говорила насчет его злобного отношения.
– Ну, может, он стал еще большим козлом со времен Одри. – Кристал на мгновенье касается экрана. – Посмотри, что он прислал мне вчера.
Она протягивает мне телефон, и я морщусь от сообщения Шейна.
Шейн: Я не хочу снова тебя видеть. Удачи.
– Он тебе это на следующий день после секса написал? – Я едва могу в это поверить.
– Ага.
– Ничего себе. Это прямо бьет все рекорды грубости. – Я любопытная по натуре, так что пытаюсь пролистать чат, чтобы увидеть остальную переписку, но это единственное сообщение. – А до этого вы что, не переписывались?
– Только в инсте [10].
Я перечитываю сообщение. Не могу себе представить, каково это – переспать с человеком, а наутро получить от него такое сообщение. Сурово.
– Понимаю, почему ты расстроена. – Я возвращаю Кристал телефон. – Хочешь, наору на него, когда вернусь домой?
– Пожалуйста. Он это заслужил.
И то верно.
Возвращаясь домой на автобусе, я все размышляю над тем, как Шейн отшил Кристал. Удачи. Удивительно, что она на него не сорвалась после такого сообщения. Если бы со мной парень так поступил, я бы вышла из себя. Впрочем, характер у меня вспыльчивый, а ссоры меня не пугают. Может, Кристал это все напрягает.
Войдя в лобби здания «Сикомор», я улыбаюсь Гарри, который работает сегодня в дневную смену. Он в ответ, конечно, не улыбается. Гарри печально известен своей ворчливостью и ненавистью ко всем подряд, так что я не принимаю это на свой счет.
Я направляюсь к сверкающим серебристым почтовым ящикам, и здесь меня ждет приятный сюрприз – в вестибюле, перебирая толстую пачку конвертов, стоит Прия.
– Привет, – окликаю ее я, отпирая свой ящик. – Ты почему не работаешь?
Обычно у нее клиенты до шести, а сейчас только четыре.
– Я расчистила вторую половину дня. Люси надо было к ветеринару.
– Ого, она в порядке?
– Ежегодные прививки, не о чем волноваться. Ты разминулась с нашим новым соседом.
– С Найлом?
– Нет, с хоккеистом из 2Б. Я слышала, как он говорил Гарри, что на несколько дней уезжает из города – повидаться с родителями.
– Скатертью дорога, – бормочу я.
Прия щурится.
– Он нам не нравится?
– Определенно нет. – Я заглядываю в свой ящик. На дне несколько рекламных листовок, и я засовываю их в свою спортивную сумку. – Слово «бабник» благодаря ему обретает новое значение.
Прия ухмыляется.