Мы с Говардом тотчас обменялись короткими взглядами и, не произнеся ни слова, словно повинуясь единому безмолвному приказу, одновременно ускорили шаг, а через несколько секунд перешли на бег. Тревожная мысль о том, что в отсутствие хозяйки дома чужой мужчина может оказаться наедине с моими дочерьми, мгновенно придала мне невероятных сил, и я побежала с такой скоростью, как не бегала уже долгие годы.
Когда мы, наконец, вырвались из тенистой рощи и увидели массивные ворота поместья, таинственные незнакомцы уже спешились и привязывали породистых коней к старой, но все еще крепкой дубовой коновязи.
Мы стремительно влетели во двор, как раз в тот самый момент, когда широкоплечий кряжистый мужчина средних лет в сопровождении стройного юноши в темно-синем камзоле и широкополой шляпе с экзотическим пером цвета воронова крыла уверенно заходили в дом. Массивная резная дубовая дверь, совсем недавно укрепленная новыми коваными петлями, гостеприимно распахнулась перед незваными визитерами, и они быстро скрылись в прохладном полумраке просторного холла.
– Скорее, госпожа! – взволнованно выдохнул верный Говард, чья рука уже привычным жестом легла на рукоять старого боевого меча, готовая в любой момент извлечь его из потертых ножен.
Переводя сбившееся дыхание, мы ворвались следом в прохладный сумрак дома. И нашим ослепленным ярким солнцем глазам потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы привыкнуть к обволакивающему полумраку и различить фигуры посетителей.
В самом центре просторного холла стоял хорошо знакомый мне лейр Ют, а рядом с ним – молодой стройный человек, чье лицо частично скрывала широкополая шляпа. Рут и Тина, замерли на верхней площадке широкой лестницы, с нескрываемой тревогой разглядывая непрошеных гостей. У ее подножия, слегка опираясь на перила, застыла Лорен, растянув губы в предвкушающей улыбке, а у высокого стрельчатого окна, залитого золотистым солнечным светом, стояла Амели с плетеной корзинкой ароматных трав, приветливо и загадочно улыбаясь незнакомцам.
– Леди Элизабет! – радостно воскликнул лейр Ют, живо оборачиваясь на звук наших торопливых шагов по мраморному полу. – Какая удивительная удача, что вы так вовремя вернулись! Мы с сыном хотели засвидетельствовать вам свое глубочайшее почтение и…
Кто бы ни был этот молодой человек в дорогом наряде, ростом почти на голову выше своего отца, напористостью он явно пошел в лейра Юта. Он, увидев улыбающуюся Амели, тотчас рванул к ней, забыв даже поклониться мне – хозяйке дома, но не пройдя и двух шагов, плитка на полу отчего-то выскользнула из-под его ноги. Камень качнулся, издав неприятный скрежет, и юноша потерял равновесие…
Его руки взметнулись в воздух, шляпа съехала на затылок, а лицо исказилось в гримасе удивления и ужаса. Пытаясь удержаться на ногах, парень засеменил на месте, как цирковой акробат на проволоке. Его ноги выписывали на полу замысловатые узоры, руки мельтешили в воздухе, ища опору, которой не было. Казалось, еще мгновение – и он рухнет прямо на каменные плиты.
Но судьба готовила ему испытание похуже. Из-за неуклюжих попыток восстановить равновесие, юноша отступил и врезался в строительные леса, установленные посреди холла. Конструкция содрогнулась, издав зловещий скрип. А инструменты на верхней площадке задребезжали, угрожая в любой момент обрушиться вниз.
Однако самое страшное ждало впереди. Ведро, что стояло на самом краю верхней площадки, – старое, со ржавым ободком и потертой деревянной ручкой – накренилось и начало медленно опрокидываться. Время, казалось, замедлило свой ход, когда все присутствующие, как завороженные, следили за фатальным движением.
И серая, с каким-то мусором вода – остатки раствора, которым Нед замазывал трещины в стене – вылилась прямо на голову юноши. Мутный поток обрушился с высоты, словно водопад в миниатюре, окатив его с головы до ног.
Вода стекала по его лицу, капала с носа, впитывалась в дорогую ткань камзола, превращая глубокий синий цвет в грязно-серый. Шляпа, теперь безнадежно испорченная, повисла на одном ухе, а перо, некогда гордо торчавшее вверх, обвисло жалким мокрым хвостиком.
Но на этом его злоключения не закончились. Витиевато выругавшись словами, которые не подобает произносить в присутствии благородных дам (я даже не знала значения некоторых из них, хотя при дворе слышала всякое), он отшатнулся и сбил спиной приставную лестницу, ведущую на второй ярус лесов. Старое дерево скрипнуло, и конструкция начала медленно заваливаться. В своем падении лестница зацепила старый тюфяк, полный соломы, который я пару дней назад выкинула во двор.
Содержимое тюфяка – пожелтевшая от времени солома, пыль и, боюсь, еще какие-то мелкие обитатели взметнулось в воздух. И труха с тихим шелестом, напоминающим шепот осенних листьев под ногами, посыпалась на несчастного, прилипая к мокрой шляпе, одежде, лицу и рукам. Каждая соломинка, каждая пылинка, казалось, нашла свое место на его промокшей фигуре.
В мгновение ока статный юноша превратился в огородное пугало – мокрое, грязное, облепленное соломой, от былой элегантности не осталось и следа. Он застыл посреди холла, боясь пошевелиться, словно любое движение могло спровоцировать новую катастрофу. А в воцарившейся тишине отчетливо слышалось, как капли грязной воды стекают с его одежды на каменный пол, образуя маленькие серые лужицы. Пылинки, поднятые в воздух упавшим тюфяком, танцевали в солнечных лучах, проникающих сквозь высокие окна холла. И где-то под потолком мирно жужжала забредшая в дом пчела, совершенно равнодушная к разыгравшейся внизу драме…
Время, казалось, остановилось. Все присутствующие замерли, не зная, как реагировать на произошедшее. Лейр Ют стоял с выражением крайнего ужаса на лице, явно не находя слов для объяснения случившегося. Лорен прижимала ладонь ко рту, но ее глаза предательски блестели от еле сдерживаемого смеха. Говард сохранял каменное выражение лица, хотя я заметила, как дрогнул уголок его рта. И только Амели, казалось, сохраняла невозмутимость. Она отставила корзинку с травами и решительно шагнула вперёд, доставая из кармана передника чистый платок.
– Ох, какая неприятность! – воскликнула дочь с искренним сочувствием. – Позвольте помочь вам.
Ами протянула платок юноше, и я увидела, как щёки парня, ранее бледные от шока, залились румянцем, проступавшим даже сквозь потёки грязной воды. Его светлые глаза, казавшиеся ещё ярче на испачканном лице, выражали смесь смущения, благодарности и чего-то ещё – то ли восхищения, то ли удивления.
– Я… я прошу прощения, лейна, – пробормотал парень, принимая платок, но не решаясь