И за отца Шуша обиделся. Он его почти не помнил, но отслеживал по соцсетям, чисто из любопытства. Тот давно перебрался в Израиль, работал русскоязычным гидом и практиковал полиаморию, из-за чего Шуша ему отдельно завидовал. Лет десять назад отец коротко приезжал на родину, осмотрелся в Москве и написал: знаете, город стал заметно чище, это недурно выглядит, но сильно настораживает: когда наводят порядок на территории, значит, надвигается диктатура.
Умнейший человек, согласитесь.
Иногда Шуша думал, что надо было собраться с духом, напомнить папе о себе и попросить вызов в Израиль. Но там тоже искусствоведов девать некуда, а еще могут напасть арабы, и тебя заберут в армию. Ну и судьба человека второго сорта Шуше еще в России осточертела. Только на родине он стал изгоем добровольно, из-за критического образа мыслей, а в Израиле станет гоем по умолчанию, из-за русской мамы. Евреи ребята конкретные, для них кровь не водица, а аргумент.
Фашисты пархатые.
Воистину страдание – вот истинная профессия русского интеллигента.
Страдать Шуша умел, но зарабатывать на этом не научился, а в качестве искусствоведа нигде и никогда не котировался, сколько бы ни надувал свои красивенькие щеки. Да, он вроде бы давно и успешно подвизался в либеральном интернете, писал текстики-компиляции о том, как в СССР гнобили свободное искусство и как гнобят его теперь в России. Но требовали с Шуши именно компиляции, сляпанные по-быстрому, и платили гроши. Поляну серьезной публицистики за серьезные деньги захватили люди с громкими именами, зачастую не понимающие в искусстве ничего, прямо до смешного, если бы не было так грустно. Но почему-то именно они писали для интеллигенции, и обычно полную ахинею, а интеллигенция шумно аплодировала. Шуша старался работать качественно, но вынужденно обслуживал быдло – и быдло оставляло под его текстами быдляцкие комментарии, а Шуша мучительно переживал. В моральном плане ему немного полегчало, когда такие же тексты начали с тем же успехом клепать нейросети. Но материально это ударило по карману, а на культурных запросах интеллигентов по-прежнему паразитировали живые идиоты.
И только в эмиграции Шушу оценили по достоинству. Когда из независимого эксперта он превратился в сотрудника солидной кафедры университета Тайбея, вдруг оказалось, что Шуша может сделать приличный текст, за который заплатят уже не копейки. Он вписался в тусовку и стал если не важной персоной, то своим в доску парнем. Даже успел мимоходом вдуть Настику, пока та сидела на переводах для Мордора, что делало ее в глазах тусовки безусловно страдалицей, но еще и человеком третьего сорта. Потом Настик вступила в особые отношения с местной издательницей и прыгнула сразу в высший сорт: оказалось, что бедняжка лесбиянка, просто в Мордоре была обязана притворяться, и через силу привыкла давать мужикам. Шуша тогда занервничал, но Настик, добрая душа, толерантно делала вид, что у них то ли ничего не было, то ли ей было не так уж противно.
В общем, жизнь наладилась, а потом разладилась. Шуша оканчивал обучение и уже имел намек из деканата, что когда получит диплом, его сразу зачислят в штат. Это все решало: с Шушиным видом на жительство задержаться на Тайване без работы нельзя, а дауншифтить до мытья туалетов понаехавшим не позволено – туалеты строго для уроженцев острова. Здесь вообще-то безработица. Значит, или ты ценный для Тайваня специалист, или чемодан– аэропорт– Мордор.
Видимо, зная о подвешенном Шушином состоянии, ему подал сигнал замдекана: парень, я бы не отказался курировать твой дальнейший профессиональный рост, если ты согласишься на особые отношения. И тут Шуша сделал глупость. Он непростительно долго думал, готов ли русский интеллигент переквалифицироваться в тайваньского гомосексуалиста. Замдекана не привык, что его игнорируют, обиделся и беспардонно наврал профессорше, сволочь косоглазая, что не только сделал Шуше предложение, но и разок ему вдул, а тому понравилось. Профессорша, на словах вся из себя толерантная, оказалась еще и ревнивой. С криком: «Я же тебя из грязи вытащила, русская свинья!» отхлестала Шушу по морде и нашла ассистента помоложе.
Жизнь накрылась одним интересным местом буквально в мгновение ока. Шуша вел себя довольно безалаберно и не успел накопить денег на новую релокацию. Морально он оказался выбит из седла примерно как в дни аннексии Крыма, когда Шушу в первый раз предала Родина. А материально – вообще как никогда. В Питере ему хотя бы мама давала денег. Нет, ее можно и сейчас попросить, сказав что-нибудь типа «прости, но я ведь твой родной сын». И мама купит родному сыну билет в Мордор, который ему и так вручат за счет гостеприимного Тайваня.
Китайцы, сволочи, могли бы хоть слегка подправить миграционное законодательство. Надо же что-то менять. Оккупация ведь.
Но это русские творят кровавый беспредел на захваченных территориях, а китайцы, со свойственным им коварством, оккупировали Тайвань так, что не изменилось практически ничего. Только возникли правительственные агентства, куда пересели опытные люди из местных министерств. Вон как непотопляемый мистер Ливингстон, к которому Шуша сейчас шел на поклон.
Шуша плелся по гостеприимному Тайбею, будь он три раза проклят, думая, что был бы ты не размазня, а креативный парень, замутил бы протестную акцию. Выступил против тоталитаризма нетривиально, ярко и свежо. Хапнул на хайпе свои пятнадцать минут славы – глядишь, кто и заметит. И поможет.
Но зачем обманывать себя, Шуша трусоват и застенчив. Таких, как он, с Тайваня высылают пачками. И пускай те орут, что едут в Мордор на погибель – бюрократам плевать. Ну и наши страдальцы, чего греха таить, успевают снова из Мордора бежать кто в Армению, кто в Грузию, потому что Мордору неинтересна мелюзга, он показательно гнобит только людей с именами, раздавая им заочные приговоры.
Шуша дорого бы дал за заочный приговор. Тогда бы фиг его выслали. Или хотя бы переправили в относительно свободную страну. Но такое уважение и от Мордора, и от Тайваня надо заслужить. Надо его накреативить.
А Шуша, увы, не креативный.
И если он сегодня достаточно унизится, чтобы выпросить у мистера Ливингстона пригласительный билет на презентацию «Чайна-Т», то это у Шуши будет, образно говоря, прощальная