Последнее танго в Тайбее.
В вестибюле агентства с труднопроизносимым названием, которое русские, да и местные тоже, сократили до «отдел культуры», Шуша нарочно проторчал верных полчаса, чтобы обсохнуть. Как раз успели сообщить о посетителе – не бегом же носиться из-за русского, – а мистер Ливингстон милостиво согласился его принять.
– Чи боу ле ма?
– Не выпендривайтесь, Шульман. Садитесь.
Мистер Ливингстон был стар и крут, как окаменевшее яйцо мамонта. Он занимался тут культурными проектами невероятно давно, приблизительно от сотворения мира. По логике Шуши, китайцы должны были выслать этого экспата, а то и посадить: ведь стопроцентный британский шпион. Но у китайцев своя логика, русскому не понять.
– Ну? – спросил мистер Ливингстон.
– Хочу написать о презентации «Черного квадрата», – бодро начал Шуша.
– Так пишите, что мешает, – вяло отозвался мистер Ливингстон.
– Для этого надо бы на нее попасть.
– Зачем? Вы сколько всего накропали о картинах, которых в глаза не видели.
– Тут дело не в картине, дело в событии.
– В том-то и проблема, – буркнул мистер Ливингстон.
– Простите?..
– Освещать такие события, Шульман, это особый вид журналистики. Не говорите, что вам заказали статью.
Шуша вздохнул и помотал головой.
– Так я и думал. Вы просто хотите пролезть на презентацию и нажраться там этих ваших модных электронных наркотиков. Гульнуть на прощание. Последнее танго в Тайбее, да, Шульман?
У Шуши по спине потекла холодная струйка.
– Думали, не знаю? – Мистер Ливингстон глядел на него без малейшего сочувствия, равнодушно, как на бревно.
Шуша опустил глаза.
Чтоб ты сдох, фашист британский, осколок империи, думал он. Правильно вас Америка на кукан натягивает. Вот за это самое.
– Странно, как вы не догадались, – сказал мистер Ливингстон, – почему никто из ваших приятелей не спросил, нужен ли вам пригласительный билет.
– Они уверены, у меня и так есть, – с трудом выдавил Шуша.
– Не смешите. От кого? Не от кафедры же вашей, кому она нужна. Пригласили только самых проверенных блогеров и самых лояльных инфлюэнсеров. «Чайна-Т» подходит к делу очень серьезно… Нет, Шульман, вас не позвали, уж простите старику такую откровенность, потому что вы отработанный материал. Но, разумеется, кто-то не отказал себе в удовольствии спросить, придете ли. Чтобы посмотреть на вашу реакцию. И порадоваться.
– Никто не любит неудачников, – пробормотал Шуша.
– Вовсе нет. Сейчас мода на неудачников. Но это особая профессия, нельзя просто взять и стать неудачником, им надо сразу быть, а вы-то пытались вести себя, как мужчина. Пусть сомнительного качества, а все-таки мужского пола. Когда мужчина начинает падать… Никому не интересно, как именно он разобьется. Но некоторым доставляет удовольствие легонько подтолкнуть.
Шуша молча разглядывал свои тощие коленки. Вдруг он зачем-то представил, что их обнимает замдекана, и к горлу подступил комок.
– А вот допустим… – протянул мистер Ливингстон. – Вам не заказали статью, а вы просто взяли и написали. Выложили к себе в блог и собираете лайки. Что бы вы могли написать? От себя, от всей души?
– Ну… – Шуша помялся. – А почему вы спрашиваете?
– Хотите знать, почему я спрашиваю? Вы серьезно, Шульман?
– Нет-нет. Извините, мистер Ливингстон.
Чтобы потянуть время, Шуша огляделся в притворной задумчивости. Стены украшало множество фотографий: хозяин кабинета со знаменитостями. И вон усатый дядька с медалью «Золотая Звезда» на пиджаке. Когда мистер Ливингстон служил до оккупации в министерстве культуры, эта фотка нахально висела у него на самом видном месте. Шуша, не будь дурак, написал куда положено: ответственный работник симпатизирует диктаторским режимам. А то вдруг местные не знают, кому и где давали такие звездочки. Шушу вызвали в госбезопасность и вежливо объяснили: фото сделано у нас на острове в 1994 году, это Таир Салахов, азербайджанец, почетный народный художник всего на свете, включая СССР, Россию и кучу мировых академий. Имел звание Героя Социалистического Труда, почему бы и нет. Но вы продолжайте наблюдение и сигнализируйте.
Было чертовски обидно.
– Ну так что же?
– Да-да, «Черный квадрат». В контексте маркетинга трудно понять, какой сигнал и кому именно подает «Чайна-Т» этим приобретением. Если денег некуда девать, Восточная Азия сейчас покупает Ван Гога. Если денег нет, она тем более покупает Ван Гога, чтобы сделать вид, будто деньги есть и поднять стоимость акций на бирже. А Малевич, да еще такой странный, просто загадка. В варианты отмывки денег или взятки я не верю, для «Чайна-Т» слишком мелко и слишком заметно. Могу только предположить, что за покупкой стоит политика.
– А если они просто хотят «Черный квадрат» в свою коллекцию, потому что это очень мощный символ…
– Какой символ?! – Шуша даже руками всплеснул. – Бог с вами! Эта так называемая картина не стоит холста, на котором нарисована. Ее сделали ради хайпа сто лет назад, она собрала свои лайки и благополучно забыта.
Мистер Ливингстон так оживился, что даже изобразил на лице недоуменную полуулыбку.
– К вашему сведению, русские очень не любят «Черный квадрат», – сказал Шуша. – Это символ, да. Но для нас это символ обмана, профанации искусства.
– Все русские?
– Даже э-э… – Шуша попытался найти английский эквивалент слову «быдло», но не преуспел. – Даже самые необразованные. И интеллигенция, безусловно.
– А зачем тогда вы его выставляете в Третьяковской галерее? В Эрмитаже? В Русском музее? Если эта картина, как вы сказали, уже собрала лайки и забыта?
Шуша развел руками.
– А куда деваться музейщикам? Грошовая поделка, которую намалюет любой ребенок, имеет имидж шедевра. Приходится ее выставлять и делать хорошую мину при плохой игре… Но если вам интересно реальное мнение народа, почитайте интернет. Гугл-переводчик вам в помощь. В русскоязычных соцсетях достаточно просто упомянуть «Черный квадрат», чтобы поднять волну язвительных комментариев. В лучшем случае язвительных. Обычно люди ругаются. Им обидно, и их можно понять.
Мистер Ливингстон задумчиво покачал головой.
– Иногда мне кажется, что пресловутая загадочная русская душа это просто непроходимая тупость, – пробормотал он. – В любой нормальной стране смысл «Квадрата» объясняли бы детям в младших классах за пять минут. Откуда он взялся, почему он такой, и что из него следует. Как вся история мировой живописи вела к его появлению, и как он сам повлиял на живопись. И человек раз и навсегда понял бы, почему живопись – высокое искусство, и чем работа художника отличается от мазни нейросетей.
– Отчего-то так не делают в Англии, – парировал Шуша.
– В Англии нет своего «Квадрата», – отрезал мистер Ливингстон. – Мы не имеем на него прав. А доказывать молодежи крутизну некого явления на зарубежных примерах – нехорошо. Так воспитывается комплекс национальной неполноценности и преклонение перед иностранщиной. В Англии не было супрематизма – и точка. А что было у вас