– Так веселись, дурачок!
– Не понял!
– Если тебе надо, чтобы было весело – давай, веселись! И сразу вставит, мало не покажется! Зеленая это усилитель! Чего ты хочешь, того и получишь на всю катушку!
«Чего я хочу, чего я хочу, чего я хочу», – задумался Шуша.
– Падла! – заорал он. – Ненавижу!
Катюсенька, недолго думая, отвесила Шуше оплеуху, и тот упал.
Сквозь толпу подозрительно быстро просочились два мордоворота из службы безопасности. Ну да, Катюсенька ведь любовница местного, который делал шоу, вот они ее и пасут.
Шуша сидел на полу и рыдал. Настик утирала ему слезы рукавом.
Катюсенька заметила охранников и отмахнулась: нет проблем.
Вдвоем они выволокли Шушу на улицу. Там беднягу отпустило буквально за пару минут. Вид он имел до того жалкий и пристыженный, что Настик его обняла.
– Ну ты даешь, Шуша, – сказала Катюсенька. – Хочешь синюю? Она реально для веселья, но это же тупо и скучно, бычий кайф. А зеленая помогает раскрыться. Но тебе сегодня лучше синюю. Где-то у меня было…
– Да отстань ты от него с этой гребаной психотроникой! – Настик гладила Шушу по голове, как маленького. – Говорила я, она опасная.
– Еще скажи, тебе не понравилось.
Настик закусила губу и отвернулась.
– Да ты чего, я не сержусь, – утешила ее Катюсенька. – Ничто так не портит дружбу, как секс по пьяни. Сколько раз это со мной было, всегда плохо кончалось.
– Понравилось, – тихонько пробормотала Настик.
– А вот фигушки, – сказала Катюсенька. – Будем дружить. Не хватало мне еще твоей редакторше, или как ее там, морду бить из-за тебя. Мой китаёза если узнает, может сделать неправильные выводы. А он парень-то неплохой. Пассивный гомосек.
– Девчо-онки, – протянул Шуша. – Простите…
– Да ладно. – Катюсенька с высоких ступеней офиса оглянулась на ночной Тайбей. Город переливался всеми цветами радуги и был наконец-то совсем не потный. Ну, это временно. – Ночь-то какая блядская. Гулять так гулять. Держи синюю. Она зеленую перебьет.
– Нет, – сказал Шуша. – Мне надо решить одну проблему. Я сейчас.
– Тебя же там опять расколбасит! – крикнула Катюсенька ему в спину.
– Меня правильно расколбасит, – буркнул Шуша.
В зале он двинулся прямиком к «Черному квадрату». И буквально с каждым шагом внутри разгорался типичный искусствоведческий зуд. Желание разобраться, исследовать, докопаться до истины и объяснить.
Рядом с «Квадратом» никого не было, никто не мешал. Шуша несколько раз сместился туда-сюда, меняя ракурс, пытаясь убедить себя, что это все-таки обман зрения. Нет.
«Черный квадрат» был не квадратный!
Шуша нащупал в кармане очки. Та-ак… Не квадратный. Весь кривой. Едва заметные отклонения от прямых углов. Если специально не всматриваться, можно и проглядеть.
Кстати в этом что-то было. Отойдя на несколько шагов, Шуша понял: а ведь из-за такого легонького перекоса черный объект выглядит намного интереснее. «Квадрат» будто парил на белом фоне внутри квадратной черной рамы. Он стал живым, он рвался в небо… Стоп, это уже лишнее. Это уже включилась зеленая конфета. Не надо додумывать за автора.
Шуша подошел к картине вплотную и, взяв очки в руку, словно лупу, попытался рассмотреть ближайший угол «Квадрата». Ага… Увеличения не хватает.
Недолго думая, Шуша сломал очки пополам и начал смотреть через две линзы. Увидел примерно то, чего ожидал. Неизвестный халтурщик или пранкер, черт его знает, сначала начертил на холсте карандашом правильный квадрат, а потом криво закрасил его черным. И стер карандашную разметку, но следы остались. Шуше даже показалось, что тут вообще была координатная сетка, но от этой мысли он отмахнулся. Не усложняй.
Шуша снова отступил от картины. В голове роились версии. Одна другой интереснее. Сертификат Третьяковки, говорите? Да ни в жизнь. Так, а если в галерею позвонили откуда надо и сказали: давайте потроллим китайцев? Но зачем… Да кто его поймет, этого кремлевского мечтателя, он ведь сумасшедший. Врубиться в логику тирана нереально. Если он вообще существует – говорили же, что давно умер.
Но какого дьявола «Чайна-Т» купила явный фальшак? А у кого она его на самом деле купила? И за какие деньги? И только ли за деньги?..
Вокруг танцевало, гремело и сверкало. От этого было только противнее. Тотальная фальшь происходящего накрыла искусствоведа с головой.
Шушу охватило глубокое и всепоглощающее омерзение.
Его снова предали.
Сначала предала Родина. Потом мама. Сегодня предал мистер Ливингстон, которого Шуша считал единственным культурным человеком в городе. А сейчас предала целая толпа незнакомого, но вполне отвратительного народу. Тот, кто нарисовал фальшивку, явно хотел, чтобы ее разоблачили. Но с ним поступили самым циничным образом: сделали вид, что ничего не заметили. Да еще и прикрылись именем главного национального музея России. Возмутительная афера, цель которой понять нормальному человеку невозможно.
Но можно выразить свое отношение.
Шуша повернулся кругом и, чеканя шаг, отправился искать подруг.
Как в бой пошел.
Катюсенька и Настик целовались на том же самом диванчике, в той же самой позе, только Катюсенька уже сунула руку подруге в штаны.
– Девчонки! – позвал Шуша. – Погодите кончать, берите смартфоны, будете снимать!
Девчонки не реагировали, пришлось их снова трясти.
– Шуша, блин! – рявкнула Настик. – Я тебе глубоко сочувствую, но сейчас ты и от меня огребешь!
– Смартфон бери! – крикнул Шуша. – Будет реально весело!
Как ни странно, обе подобрались и поспешили за ним. Вероятно, он двигался уж очень целеустремленно. Шуша будто стал выше ростом и проламывал толпу упоротых электроникой танцоров, как ледокол.
Шуша шел к поддельному «Черному квадрату», чтобы на него плюнуть.
Просто взять – и наплевать.
Сделать раз в жизни то, чего желаешь всем сердцем.
И на последних шагах Шуша понял важное.
Еще полчаса назад он бы плюнул и в настоящий «Квадрат». И весь перехваленный русский авангард заплевал бы не хуже верблюда. И на абстрактную живопись в принципе харкнул бы с высокой колокольни. На всех этих ваших Клее, Поллоков и Ньюменов… А вот теперь за классический «Квадрат» с выставки девятьсот пятнадцатого года Миша Шульман порвет кого угодно не слабее, чем вся Третьяковская галерея вместе взятая.
Не потому что «Квадрат» ему нравится.
Просто нельзя профанировать искусство даже если оно само профанация искусства. Допустим, Малевич решил поиздеваться над современниками, а те натурально взбесились – и издевательство вышло таким успешным, что хватило на сто лет и на весь мир. Виноваты тут сами люди. Кто угодно, но не художник. Он совершил акт художественного высказывания. Пусть не всерьез. Но все равно это – святое. Это – не трогать! Не смейте опошлять своими подделками или пранками искреннее движение души творца!
У Шуши тоже есть творческая душа. Он понимает, как непросто быть художником. И он