Надо сказать, Годунова не ожидала, что с мужем свяжутся так быстро. Сама она когда-то общалась с англичанами, но в последнее десятилетие они словно позабыли, сколько певица «пропела» для них в первые годы перестройки. Теперь солировал Ефим. Казалось бы, сиди да радуйся – семейный бюджет пополняется, отдыхай на заслуженной пенсии. Однако Леопольдовну сильно изводили зависть и скука. Из Израиля летом пришлось уехать – жара мучала. А в Латвии стало еще хуже. Приходилось вывешивать в сети домашние видосики и новые клипы на старые песни, поддерживая хоть какой-то к себе интерес. Новая антивоенная песня откровенно провалилась: задору не хватило, да и глотка уж была не та…
Когда Годунова засобиралась в Москву, Ефим только фыркнул: он знал, если супруга чего втемяшит себе в голову, ее не переубедить.
– Фимочка, не волнуйся, меня не тронут. У меня такие покровители наверху, мало не покажется! – Ирина Леопольдовна планировала произвести фурор, пошалить от души, как в былые годы, снова вкусить славы. В своих знакомцах из Кремля она была уверена. Если что, она такое про них расскажет, такую правду на свет божий вытащит! Эх! Кровь по-молодецки кипела и, казалось, морщины на лице исчезают без всякой пластики.
В столице случилась буря в стакане. Неладное Годунова почувствовала еще в аэропорту, где ее встречал верный Федька и концертный директор. Все. «Тайно» она вышла из служебного входа к поджидавшей машине, но привычного скопления папарацци не наблюдалось. Федин оператор пощелкал певицу так, чтобы не поймать в кадр окружавшую ее пустоту, и потом фото развесили везде, где смогли, поднатужившись и наделав немного шуму. Интервью должно было усилить шум.
– Как у нас дела? – через неделю после выхода Федькиной с ней беседы спросила Годунова своего директора.
Та струхнула: понятно, что затея провалилась, а достанется по первое число именно ей – не смогла, не организовала, внимание не привлекла. На самом деле, старалась, как могла, но Годунову максимум пригласили на день рождения олигарха на пенсии, и то, боялась директор, из жалости.
– Ефим, я возвращаюсь. – Слова давались Ирине Леопольдовне с трудом: она не привыкла расписываться в своей несостоятельности. – Куда ехать?
Ефим обещал сообщить в ближайшее время. Сам он переезжал из страны в страну, раскручивая свой канал, привлекая спонсоров и рекламодателей – как говорится, на англичан надейся, а сам не плошай.
Глава 2
Блогерша Алинка Треп и ее подруга, актриса Нинель Семенцова, попивали шампанское, сидя на балконе своих элитных апартаментов. Алинка обдумывала следующий пост, поэтому Нинель молчала, стараясь не мешать полету мысли гораздо более молодой визави. Несмотря на молодые годы, Треп в их паре играла роль мужчины, соответствуя этой роли внешне и внутренне. Правда, финансово семью они обеспечивали на равных. У Нинель финансовые потоки шли на спонсирование ее артхаусной киностудии, но и на жизнь вполне хватало. Сейчас ситуация резко осложнилась тем, что деньги поступали на ее счет во Франции, и выводить их стало печально сложнее. Треп денежки качала со своего популярного блога. После запрета в России одной площадки она продублировала блог на еще две и вроде все шло нормально. Однако недавно Нинель шепнули людишки, что на подругу хотят завести дело, если она не перестанет хаять власть. За что дело? У-у-у, в сером блогерском бизнесе можно было найти кучу всякого интересного для желающих очернить знаковое для любой российской феминистки имя блогерши Треп!
– Буду писать про мобилизацию! – постановила Алинка, зачерпнула черной икры из розетки и отправила порцию в рот.
Нинель вздрогнула – внезапно нарушенная тишина заставила ее переключиться на мысли о судьбах Родины. Мобилизация актрису и режиссера волновала куда сильнее, чем Алинку: у Нинель был сын от первого брака, по ту пору, когда она еще придерживалась традиционной ориентации. Сына она любила сильно и отдавать на службу не собиралась, поэтому сразу отправила его в парижскую квартиру, но расслабиться это до конца не позволяло.
– Какая ты смелая! – восхитилась Нинель подругой. – Не уверена, смогла бы я так! Ох, времена! Ходим по краю пропасти! – Она всплеснула руками и тоже зачерпнула икры, потом взяла бутылку и разлила шампанское по бокалам. – А знаешь, буду снимать кино про Белую гвардию. Развенчаю… что развенчаю, пока не могу сказать, но, дорогая, точно что-нибудь развенчаю. Снимать буду во Франции: здесь не дадут, не позволят. Да и деньги там.
– Выпьем, – кратко ответила Треп. – За правду, истину, демократию!
Буквально на следующий день во всех своих пабликах блогерша написала о том, как избежать мобилизации, куда ехать, где есть люди, готовые помочь на первых порах, разместить, трудоустроить. Информацию ей выслали из Лондона – максимально выверенную по всем возможным странам, где в кратчайшие сроки организовали прием пацифистов мужского пола. В следующем посте Алинка написала про ужасные условия содержания мобилизованных и об огромном проценте отправленных сразу из военкомата с картонным стаканом лавандового кофе в руках на фронт, где холодно и голодно, а ребята в драных джинсах и с незажившей татушкой во всю правую ногу. Подписчики плюсовали, лайкали и делали перепосты. Вечером Нинель позвонили.
– Подругу свою угомони, – по ту сторону провода явно не шутили. – Я по твоей просьбе замял ее дела с рекламой, но теперь речь идет о дискредитации армии. Любил тебя, Нинка, и сейчас ты мне дорога, не буду кривить душой, несмотря на твою странную смену ориентации… Вроде нормальная баба была… В общем, в это даже лезть не стану. Разбирайся со своей блогершей сама. Один совет дам – пусть посты свои удаляет и официально признает себя неправой. А еще лучше, езжайте обе по госпиталям, к ребятам на фронт, выступайте, пишите, что теперь все поняли и осознали. И не глупи. – Бывший муж повесил трубку. Нинель, в миру Нина, задумалась. Ей самой тюрьма не грозила, но Треп было искренне жаль, прикипела она к ней.
– Алинка, – позвала она подругу, – разговор есть.
В армию Треп ехать категорически отказалась, удалять посты тоже.
– Каяться я не буду. Неси Dom Perignon, надо принимать решение. На сухую глотку плохо пойдет. – Блогерша выглядела расстроенной, впрочем, и у Нинель настроение испортилось, дальше некуда.
Далеко за полночь, после трех бутылок шампусика в ассортименте (Dom Perignon, Moet & Chandon, Perrier-Jouet) и, напоследок, за неимением иного, одного коньяка – три звезды дагестанского завода коньячных вин, – подаренного каким-то джигитом на презентации, Алинка Треп и Нинель Семенцова приняли решение эмигрировать. Нет, не так. Приняли решение переждать тяжелые времена вдали от Родины, всей душой ей сочувствуя и порицая кровавый режим.
– Как бббудем,