— Взять его! — скомандовал он.
— Секунду, — Станислав спокойно поднял руки, не делая ни шага назад. — Прошу прощения, Ваше Высочество. — он поклонился, — Но я действовал исключительно в интересах Империи и по благу Его Величества. Эти двое — ключ к информации, которую мы бы никогда не получили при допросах.
Солдаты замерли. Кто-то из них явно колебался. Толпа притихла. Все ждали, что будет дальше.
Цесаревич шагнул вперёд. В глазах его горел ледяной огонь. Он не терпел ослушания. Но и публичный арест героя… в присутствии толпы, Мезенцева, старших офицеров и возможно, прессы — мог стать катастрофой. Он прикусил внутреннюю сторону щеки и выдохнул, сдерживая гнев.
— Не уходи далеко, Тангаров, — процедил он сквозь зубы. — Разговор у нас с тобой ещё будет.
— Я всегда рядом, Ваше Высочество, — спокойно ответил Станислав. — Я ведь служу Империи.
Цесаревича от подобных заявлений перекосило. Проклятый ублюдок! Всё выставил с ног на голову, и теперь стоит, ухмыляется, будто ни в чём не бывало, ещё и пожимает руку градоначальнику, уверяя всех в полной поддержке. Публика, глядя на подобное, вновь устроила овации герою. Мерзавец! Грамотно воспользовался моментом.
— Увести! — бросил Николай, махнув в сторону пленников.
Офицеры среагировали мгновенно. Арестованные тут же были подхвачены под руки и уведены в сторону выхода с крыши. Николай, не теряя времени, пробежался взглядом по толпе. Где они? Где «Сумеречные охотники»?
Он активировал «радар», в надежде зацепить взглядом их энергетические силуэны. В следующую секунду по спине пробежал холодок.
Прямо перед ним, в нескольких шагах, находился настоящий мимик. Генерал Гречко! Тот, кто сейчас носил его облик, не был человеком. Цесаревич почувствовал это моментально. Мимик — тварь, способная вползти в тело жертвы и прикинуться ею.
Двигаясь под конвоем, генерал Гречко смотрел на всех спокойным ровным взглядом. Николай прекрасно знал, что у тварей практически не было эмоций, не было дрожи в голосе, не было «человеческого» поведения. А Гречко, голограмма которого находилась в каюте перед взрывом смеялся, шутил и строил планы. Этот — смотрел мёртвым, ровным взглядом, будто проверял окружение.
— Мстислав, — Николай окликнул одного из старших командиров, не отрывая взгляда от генерала. — С этого… глаз не своди. Ни на секунду.
— Так точно, Ваше Высочество, — тот кивнул и тут же ринулся вслед за конвоем.
Цесаревич перевёл взгляд на Тангарова. Он стоял чуть поодаль, общаясь с кем‑то из офицеров.
— Станислав! — окликнул его Николай. Тот повернулся, спокойно, без спешки.
— Слушаю, Ваше Высочество, — он слегка поклонился.
— Где «Сумеречные охотники»? — прямо спросил цесаревич.
— Увы, не располагаю подобной информацией, — с едва заметной ухмылкой отозвался он. — Они покинули катер сразу после посадки. Больше я их не видел.
Вот этого Николай точно не ожидал. Признание? В открытую? Без давления, без допроса, без дознавателей с ментальным даром. Станислав фактически подтвердил, что те участвовали в операции — и что ему это прекрасно известно. Цесаревич резко сощурился.
— Я жду от тебя подробный доклад по всей операции. Немедленно и в письменном виде! — приказал Николай, больше в качестве мести, чем из-за желания узнать, что произошло после взрыва.
— Разумеется, — Станислав почтительно кивнул. — Владислав Игнатьевич, не найдётся ли у вас свободного кабинета и листов бумаги? Не хотелось бы портить такой важный документ на коленке.
— Лучше, — отозвался Мезенцев, явно довольный возможностью поучаствовать, — я попрошу своего секретаря вам помочь!
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — произнёс Тангаров и, не теряя хода, направился к выходу с крыши вместе с градоначальником.
Цесаревич остался стоять. Он стиснул зубы, проводив их взглядом. Тангаров всё делает по правилам. Всё — на виду. Но в каждом его шаге чувствуется вызов. Не наглый, нет. Хуже — холодный и крайне расчётливый. Он как будто подталкивал Николая к ошибке, сам не оступаясь ни на миг.
Сорвавшись с места, Николай рванул к соседнему зданию, где всё это время удерживали участников злополучного аукциона. Теперь, когда беглецы были пойманы, держать остальных взаперти не имело смысла. Более того, прямо сейчас это вредило роду Романовых. Подобные силовые акции аристократы крайне не любили, поэтому дополнительных поводов для осуждения давать не стоило. Но расслабляться он не собирался.
Добравшись до штаба администрации, он отдал короткий приказ всех выпустить, но с одной оговоркой: никто из задержанных не должен был покидать лагерь до отдельного распоряжения. Формально — стандартная мера безопасности. По факту — возможность в любой момент подтянуть их к дознанию. Завтра он займётся этим лично.
Сейчас же ему нужно было другое — доклад от Станислава. И личная беседа с «Сумеречными охотниками»…
— Приведите ко мне Меншикова, — приказал Николай, усаживаясь на кресло начальника…
Глава 20
— Господин, — в комнату, вошёл комендант временной тюрьмы. Он скользнул строгим и слишком самодовольным взглядом по Марии, словно имел на неё какие-то виды, а затем добавил, — вас вызывает Николай Александрович. Лично.
Он будто наслаждался моментом, выделяя последнее слово с особым нажимом. Продолжая смотреть на Марию, комендант чуть склонил голову и ухмыльнулся.
Улыбка с лица Марии тут же исчезла. Княжна подумала, что их заточение подошло к концу, но взгляд коменданта не обещал ничего хорошего. Скорее наоборот, словно история с побегом предателей закручивалась ещё сильнее. Она понимала, что Сергея зовут не для бесед о погоде.
— Лично? — переспросила она, почти шёпотом, — Зачем?
— Этого мне не доложили, барышня, — комендант чуть сощурился. — Моё дело — передать приказ.
— Вот и передал, — сухо заметил Сергей. — Дальше можно и подождать за дверью.
— Моё место рядом, пока вы не выйдете, — тот даже не двинулся. — Уж простите, но распоряжения цесаревича мне куда ближе, чем ваши желания.
Мария чуть подалась вперёд.
— Прошу вас, выйдите, дайте нам попрощаться, — её голос дрогнул, но в нём всё ещё оставалась твёрдость.
Комендант недовольно скривился, но всё же шагнул за порог, демонстративно не закрыв дверь.
Сергей повернулся к обеспокоенной сестре и взял её за руки.
— Серёжа… я тебя очень прошу… — голос её стал едва слышен. — Не спорь с