Годы в аду апокалипсиса научили меня простой истине: некоторые люди хуже любых мертвяков. В мире, где человечество балансировало на грани вымирания, такие как эти уроды представляли куда большую угрозу для выживания вида, чем любые зомби.
— Не двигаться, — скомандовал я полицейским, отступая к двери. — Любое резкое движение и тут же получите пулю в лоб.
Не отрывая от них взгляда, я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Тихо, пусто, но это ничего не значит.
— Нужно проверить соседние помещения, — сказал я Лизе и Насте. — Оставаться здесь с этими уродами небезопасно.
Я быстро осмотрел ближайшие кабинеты, удостоверившись, что в них нет мертвяков. Третий от входа кабинет выглядел относительно чистым — без трупов и кровавых пятен, с крепкой дверью и даже неразбитым окном, выходившим на внутренний двор.
— Вот здесь, — я провёл Настю и Лизу в кабинет. — Заприте дверь изнутри и не открывайте никому, кроме меня. Я постучу три раза, потом ещё два. Понятно?
Лиза кивнула, обнимая Настю за плечи.
— Что ты собираешься делать? — встревожилась она, глядя на мой автомат.
— Навести порядок, — спокойно ответил я.
Удостоверившись, что они заперлись, я вернулся к кабинету с полицейскими. Моя рука, лежащая на автомате, не дрожала, хотя внутри всё клокотало от ярости.
— Слушайте меня внимательно, — произнёс я, входя и закрывая за собой дверь. — Я мог бы прострелить замок, закинуть вам гранату и покончить с этим. Но у меня есть идея получше.
Полицейские замерли. Толстый уже не улыбался. Видимо, что-то в моём взгляде подсказало ему, что переговоры закончены. Его самоуверенность испарилась, сменившись трусливой угодливостью — классическая реакция мразей, когда они понимают, что карточный домик их власти разрушился
— Мужик, — он начал скулить, отступая к стене, — это всё недоразумение, клянусь всем святым! Мы просто перепугались, когда всё началось.
Я не дал ему закончить. Одним стремительным движением оказался рядом и сломал ему шею. Хруст позвонков прозвучал оглушительно в тишине комнаты. Тело обмякло и рухнуло на пол, ударившись о край стола с тупым звуком.
Оставшиеся двое полицейских застыли в шоке. Худощавый инстинктивно потянулся к кобуре, но я успел первым. Одиночный выстрел из пистолета, и его колено превратилось в кровавое месиво. Он рухнул на пол, воя от боли и зажимая раздробленный сустав.
— Пожалуйста! — заскулил он, оставляя кровавый след, пока пытался отползти. — Мы не хотели! Это всё Гриша придумал! Клянусь!
Я подошёл к нему, глядя сверху вниз. Его кадык судорожно дёргался, а в глазах плескался животный ужас.
— В прошлой жизни, — сказал я тихо, — я видел, как такие как вы, постепенно превращаются в конченых ублюдков, рядом с которыми даже мертвецы кажутся предельно милыми созданиями.
Он заскулил, мотая головой, но я уже отвернулся от него, направляясь к третьему полицейскому.
Тот не пытался бежать или молить о пощаде. Он просто стоял, прислонившись к стене, и смотрел на меня пустыми глазами.
— Я просто хотел выжить, — произнёс он бесцветным голосом. — Это всё… это всё из-за страха.
— Страх не оправдывает скотства, — ответил я, доставая наручники из кармана убитого толстяка. — Но в отличие от твоих дружков, ты хотя бы признаёшь это.
Я сковал его руки за спиной и подтащил к батарее, куда надёжно пристегнул второй парой наручников. Затем проделал то же самое с раненым в ногу. Оба оказались прикованными к чугунной батарее, спина к спине, без малейшей возможности освободиться.
— Что ты делаешь? — хрипло спросил молчаливый.
Я кивнул на тело толстяка, уже начавшее неестественно дергаться — процесс превращения начался.
— Вы ведь знаете, что происходит с теми, кого убивают не через мозг? — поинтересовался я. — Они встают и начинают жрать.
До них начало доходить. Раненый в ногу дёрнулся с такой силой, что наручники впились в кожу.
— Ты не можешь так с нами поступить! — закричал он, брызгая слюной. — Это же… это бесчеловечно!
— А то, что вы делали с девушкой — человечно? — поднял бровь, разглядывая его с холодным любопытством. — Увы, но правосудие в новом мире работает немного иначе. Око за око, и всё такое.
— Выпусти нас! — взвыл раненый. — Умоляю! Я не хочу так умирать!
Я отошёл к двери, с интересом наблюдая, как тело толстяка начинает содрогаться в конвульсиях.
— А многие не хотят жить в мире, где такие как вы продолжают существовать, — бросил напоследок и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
На двери висела табличка с расписанием дежурств. В соседнем кабинете нашёлся баллончик с краской. Размашистым движением написал поверх старой таблички: «Насильники и убийцы! ».
Из-за двери уже доносились крики и возня. Скоро они перейдут в предсмертные хрипы.
Стук условным сигналом — три раза, потом ещё два — и дверь нужного кабинета открылась. Настя и Лиза ждали внутри. Девушка успела найти среди вещей какую-то спортивную форму и переоделась. Она сидела, обнимая Настю, которая что-то увлеченно ей рассказывала.
— Мы уходим, — сказал я. — Здесь небезопасно.
— А с ними что? — тихо спросила Лиза, кивнув в сторону кабинета.
— Получили по заслугам.
По её лицу пробежала тень, но она лишь кивнула и поднялась, взяв Настю за руку.
— Куда мы идем теперь?
— Ну лично мы с Настей собирались на Академическую. А ты можешь присоединиться.
— Хорошо… — кивнула девушка.
Мы шли по коридору, оставляя позади крики, постепенно переходящие в мертвое рычание. Я знал, что сделал ужасную вещь. Но мы живем в ужасном мире. И иногда приходится становиться монстром, чтобы защитить тех, кто этого заслуживает.
Где-то глубоко внутри меня темный шепот одобрительно зашелестел. Но в этот раз я не стал его отгонять. Может быть, это действительно единственный путь — принять тьму внутри себя, научиться контролировать ее, использовать как инструмент.
Закинув рюкзак с оружием на плечо, я повел свой маленький отряд к выходу. Мы осторожно пробирались по коридорам, избегая кабинетов с выломанными дверями — верных признаков того, что внутри могут скрываться мертвяки.
Когда мы наконец выбрались во внутренний двор полицейского участка, я заметил массивный бронированный фургон с надписью ОМОН, припаркованный у ворот. Судя по отсутствию следов крови и борьбы вокруг него,