Фриц Хессе до последней минуты пытался предотвратить закрытие Баухауса. Вместе с ним отчаянно бились за его спасение Мис ван дер Роэ и Кандинский, который всеми силами старался сгладить внутренние конфликты, чтобы не дать нацистам повода для дальнейших действий. Где бы ни намечалось событие, чреватое неприятностями, он старался его предотвратить. Насколько плохо обстояли дела в Баухаусе, рассказывает Сюзанна Маркос-Ней, вспоминая один эпизод: «Когда Кандинский потребовал убрать с выставки, устроенной учениками, несколько агитационных картин, которые могли бы спровоцировать граждан Дессау и Анхальта, ученики отказались. Кандинский объяснил, что они ставят Баухаус под удар. Я же, вмешавшись по привычке, возразила: „Такой Баухаус нам и самим не нужен“.
Кандинский: — Вы сами не понимаете, что говорите.
Я ему на это: — Очень даже понимаю».
Но попытки Кандинского уравновесить давление изнутри и снаружи были бесперспективны, 1 октября 1932 года магистрат города Дессау разорвал трудовые соглашения с преподавателями Баухауса. В один момент баухаусцы в буквальном смысле слова оказались на улице.
Что было делать?
Мис ван дер Роэ посоветовался с несколькими коллегами и предложил им вместе переехать в Берлин, чтобы продолжить работу Баухауса.
Одной заботой было меньше: трудовые соглашения с преподавателями Баухауса были досрочно аннулированы, но первое время они продолжали получать зарплату. Кандинский сразу согласился с предложением Миса ван дер Роэ. 10 декабря мы переехали в Берлин, где сняли целый этаж в доме на юге города. Альберс, Хильберсаймер и Петерханс последовали за Мисом ван дер Роэ раньше нас.
Клее, к сожалению, не присоединился к нам. Он принял приглашение Дюссельдорфской художественной академии.
На Рождество 1933 года он прислал нам письмо из Швейцарии. Клее покинул Германию задолго до того, как мы сами решились на это.
Планы Миса ван дер Роэ в отношении берлинского Баухауса стали известны Кандинскому незадолго до закрытия Школы в Дессау, причем от него самого. Он прислал в Дрезден, где мы отдыхали от бурных дессауских событий, письмо с подробным пояснением своей задумки. В том же письме Мис сообщил нам и весьма досадную информацию: он хотел практически отказаться от преподавания живописи в прежнем объеме. Более того, он даже подумывал о том, чтобы полностью исключить ее из учебной программы. Эта новость раздосадовала Кандинского, и он незамедлительно написал в ответ: «Я всегда гордился, что Баухаус стремится к синтетическому единству, что молодые люди, решившие стать архитекторами, получают известное представление об истории и современном состоянии живописи. Мой опыт подсказывал мне, что такие знания весьма востребованы учениками. Я всегда старался говорить не только о самой живописи или изобразительном искусстве в отдельности, а объяснять, делать доступными пониманию глубокие взаимосвязи искусства с природой, наукой и, конечно, с другими видами искусства. Нынешнее искусство, особенно живопись, все более теряет внешнюю связь с „натурой“, внешнюю зависимость от нее, чтобы таким образом восстановить утраченную на века внутреннюю связь с ней. То есть то, что я на своих занятиях называю „не скорлупой, а орехом“. Я хочу подчеркнуть стремление к корню, из которого произрастает в равной мере как духовное, так и материальное» {157}.
К счастью, Мис ван дер Роэ был достаточно разумным человеком, чтобы отказаться от своего плана «урезанного» Баухауса. И разумеется, он не хотел отказываться от участия Кандинского, о чем ясно дал ему понять. Так что Баухаус успешно начал работу в здании бывшей телефонной фабрики «Берлин-Штеглиц» {158}. В первом семестре каждую субботу с одиннадцати утра до часу Кандинский преподавал художественное конструирование — так значится в расписании Баухауса.
Мы не догадывались, а возможно и не хотели знать, что берлинский Баухаус был лишь отсрочкой казни. Многие учителя и ученики перебрались из Дессау в Берлин. С нового семестра в Школу записалось неожиданно большое количество американцев. В числе преподавателей кроме Миса ван дер Роэ и Кандинского были также Альберс, Хильберсаймер, Райх, Рудельт, Энгеманн, Петерханс и Шепер.
В Берлине продолжилась традиция баухаусских праздников. На первое мероприятие собралось 700 гостей. Каждый преподаватель оформил один или несколько залов. Кандинский устроил в своем живописном классе «зону отдыха», предполагая, что там соберутся более пожилые гости или любители потанцевать. Однако из этой затеи ничего не вышло. Как выяснилось уже во время вечера, живописный класс облюбовали молодые парочки, уютно устроившиеся на диванах. Старшие гости тактично избегали этого помещения. Кандинского и меня можно было найти где угодно, только не в живописном классе. Наверху и внизу играли оркестры, и я танцевала всю ночь напролет. Кульминацией вечера была лотерея, на которой разыгрывались ценные произведения мастеров Баухауса и дружественных им художников. Призы были доступны для осмотра в рабочем кабинете Миса ван дер Роэ. Билет стоил три марки — достойная цена по тем временам. Надо было реализовать все 400 призов. Кандинский купил четыре билета. Когда дошло до розыгрыша, музыка стихла, и напряжение в зале стало расти. Каждому хотелось забрать домой картину или скульптуру. Мис ван дер Роэ выиграл картину Баумайстера и очень обрадовался этому, а мы пошли домой с пустыми руками. Конечно, мы не жалели потраченных денег, ведь сборы шли в кассу Баухауса, материальное положение которого было очень шатким.
Над Баухаусом навис дамоклов меч. Нацисты ввели в обиход термин «культурбольшевизм», его рассадником считали Баухаус в Дессау. Первой жертвой стал Фриц Хессе, его арестовали. Поднялась волна, она накрыла Берлин, в Баухаусе прошли обыски. Позже нацисты утверждали, что нашли там много пропагандистских материалов. Берлинскому Баухаусу вменялось тайное сотрудничество с коммунистами. Хуже ничего быть не могло. И конечно нацисты обнаружили нечто еще более ужасное: преподавателей и учеников евреев. В апреле 1933 года Баухаус был в принудительном порядке закрыт. В июле нацисты заявили, что готовы разрешить продолжение работы Баухауса в случае, если Мис ван дер Роэ выполнит два условия: архитектор Хильберсаймер будет уволен как член социал-демократической партии. И второе: Кандинский должен уйти, так как является источником опасного влияния.
Мис ван дер Роэ не выполнил этих требований. 20 июля преподавательский состав принял единогласное решение о роспуске берлинского Баухауса. Смерть Школы наступила после агонии, казавшейся бесконечно долгой.
В конце июля 1933-го мы с Кандинским отправились в летний отпуск во Францию, под Тулон. В начале сентября мы остановились в Париже. В гостинице «Des Saints Peres» мы ждали, когда прозвучит объявленная по радио речь Гитлера. После его печально известной нюрнбергской речи, в которой он заклеймил современное искусство, обозвав художников преступниками и сумасшедшими, нам стало очевидно, что из Германии необходимо уехать как можно быстрее.
В какой-то из следующих дней мы обедали с