– Ты тоже к зубному? – закричал Уле-Александр во всё горло.
– Я? Нет. У меня давно зубов нет.
– А почему ты такой грустный?
– Да вот думаю, каково мне было бы снова стать таким маленьким мальчиком, как ты.
– Плохо бы тебе было, – грустно сказал Уле-Александр.
Весь трамвай слушал их разговор, и теперь все засмеялись. Уле-Александр догадался, что один он из всего трамвая едет к зубному. «Бедный я, несчастный», – подумал он.
– Мы выходим, – сказала мама.
– Жалко, – печально ответил Уле-Александр.
– Вот этот дом, – показала мама. – Вот дверь, заходи. И пошире открывай рот.
– Хорошо, – кивнул Уле-Александр и, едва войдя в приёмную, сразу широко открыл рот.
Мама шла впереди него, она увидела свободный стул и села.
– Уле-Александр, садись. Возможно, нам придётся подождать.
– Хоохо, – ответил Уле-Александр.
– Нет, сынок, пока рот можно закрыть. Доктор тебя не видит, он там за дверью. – И она показала на дверь.
– Он ждёт, пока нас много соберётся, чтобы чинить всех сразу? – спросил Уле-Александр.
– Нет, он лечит по одному.
– Мам, если я потом не смогу разговаривать, спроси меня, не хочется ли мне чего-то в награду. А я просто кивну, и это будет «да».
– Я же тебе объясняла – ты сможешь говорить.
– Тётя Марен не могла, – серьёзно ответил Уле-Александр.
– Видишь ли, мой хороший, тётя Марен первый раз пришла к врачу уже взрослым человеком. В детстве никто её к врачу не водил. В тот раз, который ты запомнил, ей вырвали чуть не все зубы, потому что чинить их было уже невозможно. Неудивительно, что у неё всё болело.
– Хорошо, что ты сказала, а то я всё время её вспоминал, – признался Уле-Александр.
Тут открылась дверь, и вышла какая-то тётя-хохотушка. «До понедельника!» – сказала она и засмеялась так радостно, точно мечтала вернуться сюда в понедельник. Потом подошла к зеркалу, открыла рот и принялась рассматривать свои зубы. Она открывала и закрывала рот, растягивала губы в улыбке и придирчиво всматривалась в отражение. В последний раз улыбнулась ему и ушла очень довольная.
Уле-Александр сжался, вцепился в мамину руку и не мигая смотрел на дверь.
– Мне опять страшно.
– По-моему, я гораздо больше боюсь, – сказала мама.
– А ты чего боишься?
– Теперь врач принимает ребят с трёх лет. А я тебя не водила к нему, меня будут ругать, что я такая плохая мама.
– Мама, не бойся, я с тобой.
Дверь распахнулась, и медсестра в белом халате сказала:
– Заходи, Уле-Александр Тилибом-бом-бом.
– Уле-Александр, поздоровайся, – напомнила мама.
– Я же её не знаю. Почему она меня знает, а я её – нет?
– Я тебя не знаю, – объяснила медсестра, – но мама назвала твоё имя, когда записывала тебя на приём. Но ты заходи, познакомимся.
В кабинете зубного врача всё оказалось белым – стены, шкафчик, халат на враче. И большая машина, в которой что-то жужжало.
– Мне залезать на неё? – спросил Уле-Александр.
– Нет, садись сюда, – сказал врач и показал на кресло под большой яркой лампой.
– Мама, садись, – галантно предложил Уле-Александр, – я постою.
– Какой воспитанный мальчик, – сказал врач. – Но ты не волнуйся, я дам маме стул, ей стоять не придётся.
Уле-Александр понял, что всё-таки придётся сесть на это кресло под лампой.
– Это очень интересное кресло. Оно поднимается, сейчас увидишь.
Доктор нажал на педаль, и Уле-Александр почувствовал, что едет вверх.
– Не хуже, чем у парикмахера, – сказал Уле-Александр. – А у тебя тоже есть такая пахучка для волос?
– Нет, – ответил доктор. – Думаешь, она бы мне пригодилась?
– Да, – уверенно ответил Уле-Александр.
– Зато у меня много другого интересного, чего у парикмахера нет, – похвастался доктор. – Смотри, сколько у меня разного инструмента.
– Это всё штуки, чтобы меня чинить?
– Не все, но сейчас мы возьмём вот эту, – сказал врач и достал большую толстую загнутую ковырялку. – Скажите, пожалуйста, а почему вы не привели ко мне мальчика раньше? Зачем надо было доводить дело до дыры такого размера?
– Хохорохо, – промычал Уле-Александр.
Врач вынул инструмент изо рта Уле-Александра и спросил:
– Ты что-то сказал?
– Маму ругать нельзя. Она боялась сюда идти, а я обещал, что не дам её в обиду, – сказал Уле-Александр.
– Вот оно что. Тогда молчу. Давай лучше заделаем твою дырку.
Над Уле-Александром висело что-то странное. Такая как будто бы кривая лампа, а к ней был приделан толстый металлический как будто карандаш без грифеля. Врач потянул карандаш вниз и заглянул ему в головку. Потом достал целую коробку с разными остриями. Врач подцепил одно пинцетом и вставил в карандаш.
– Теперь смотри – я нажимаю на педаль, и бур крутится. Тебе видно?
– Видно.
– Он нужен, чтобы вычистить дырку и в ней не осталось никакой грязи и бактерий, тогда можно будет поставить пломбу. Но про неё надо знать ещё кое-что. Слышишь, как она жужжит?
– Слышу. В ней зверь сидит?
– Нет, это сама машинка жужжит. Но когда она жужжит во рту, то она грохочет гораздо громче. И тогда мы играем, как будто это самолёт летает во рту и распугивает всех Кариусов и Бактериусов [3]. Ты слышал о них в «Детском часе»?
– Ааа, – промычал Уле-Александр.
– Ну вот. Сейчас мы на них поохотимся.
Дрррр – задребезжало всё в голове у Уле-Александра.
Врач не обманул. В голове кругами летал самолёт. Сперва Уле-Александр зажмурился и только слушал, но подумал, что так доктор примет его за спящего, открыл глаза и уставился на яркую лампу. Тут глаза затеяли с ним шутку – ламп вдруг стало много… Уле-Александр отвёл глаза и стал искать, на что посмотреть. Ближе всего были брови врача, они поднимались и опускались, видно, трудились очень напряжённо. Уле-Александр чуть не рассмеялся, такое это было странное зрелище.
– Если будет больно, пошевели мизинцем, – попросил врач.
Врач сверлил, а мама напряжённо следила за ним. Она провожала глазами каждое движение доктора, бура и Уле-Александра, когда он полоскал рот. Мама так переживала, что тоже открыла рот.
– Взгляни на маму, – шепнул доктор.
– Мама, тебе пока рано рот открывать. Хочешь, можешь после меня тоже починиться.
– Ой, я нечаянно, – сказала мама.
– Не волнуйся, – сказал Уле-Александр, – всё отлично.
Доктор сверлил, но у пациента вдруг страшно зачесался нос. А почесать его Уле-Александр боялся, чтобы ненароком не задеть руку доктора – тогда этот самолёт может наделать бед во рту.
Уле-Александр пошевелил мизинцем.
– Больно? – спросил доктор и вытащил машинку.
– Нет. Просто нос чешется.
Доктор ещё посверлил и сказал:
– Ну, вот и готово, – и отодвинул вбок свою кривую лампу. – Посмотрим, красивую ли пломбу нам намешали.
Медсестра стояла наготове и держала пинцетом блестящую серебряную пломбу.
– Хороша красавица, – сказал доктор, упихал её Уле-Александру внутрь зуба, подул прямо в рот тёплым ветерком – и всё.
– Ты большой молодец, – похвалил доктор Уле-Александра. – Хоть ты и не шевелил мизинцем, я знаю – тебе было немножко больно, очень уж большая дырка.
– Да, – сказал Уле-Александр, – немножко больно было, но я решил тебя обхитрить.
– В другой раз придёшь? – спросил доктор. – Только не жди, пока дырка сделается огромной.
– У тебя тут много интересного, – сказал Уле-Александр. – Наверно, я ещё приду.
Мама взяла его за руку, и они вышли в коридор. Уле-Александр кинулся к зеркалу, разинул рот и стал любоваться пломбой.
– Два часа не ешь, – крикнул доктор из кабинета, – а то вся моя работа пойдёт насмарку. Пока!
– Ну вот, – протянул Уле-Александр. – Мама, два часа – это сколько?
– Давай посмотрим. Сейчас час, ты погуляешь в парке до трёх, а потом придёшь домой и поешь, как раз два часа и пройдут.
– А я уже голодный, – печально сказал Уле-Александр.
Все люди в трамвае по дороге домой были весёлые. Во всяком случае, Уле-Александру они казались весёлыми, потому что он сам был в прекрасном настроении и в парке ещё издали закричал ребятам:
– А я был у зубного врача!
Ребята сгрудились вокруг Уле-Александра, а он рассказывал всё подробно.
– А больно было? – спросил мальчик по имени Ханс.
– Я чувствовал, что он сверлит, – ответил Уле-Александр. – Но было не так больно, чтобы шевелить мизинцем. Открывайте рты, я проверю, что у вас с зубами. Ханс, тебе надо к доктору. Я, когда вырасту, буду зубным врачом, можешь до тогда подождать.
Уле-Александр осмотрел всех. Почти все они уже познакомились с зубным врачом, но Малыш Пол-из-палисадника у него ещё не бывал, а ни одной дырки у него во рту Уле-Александр не нашёл.
– Не повезло тебе, – сказал он с сожалением, – ни одной дырки нет. Не видать тебе