— Эй, князь, не против, если я с вами тут посижу?
Семёнов был пьян настолько, что языком ворочал с большой тяжестью. К тому же он окончательно позабыл об аристократической субординации, полностью пропустив уважительное обращение. Сам жестокий генерал происходил из мелкопоместного дворянства, а потому должен был обращаться ко мне в уважительной форме. Вот и выходило, что меня он сейчас фактически старательно пытался вывести на конфликт. По-хорошему, допускать такого поведения было нельзя, ведь это не просто бросало тень на честь русского офицера, но и вполне могло привести к небоевым потерям, поскольку каждый уважающий себя гражданин таскал при себе по короткоствольному оружию.
— И для чего же? — я хмыкнул, стараясь как можно тише снять пистолет с предохранителя. — Если чтобы водки выпить, то закончилась она у нас.
— А не слишком ты, Ермаков, наглый? С тобой боевой офицер выпить хочет, а ты его прогоняешь, будто девку крестьянскую. Нехорошо так делать, Игорь Олегович, ой как нехорошо.
Циолковский замер, его глаза расширились от страха. Мосин, напротив, сжал кулаки, готовый в любой момент встать на мою защиту. Всё же, несмотря на возраст, он оставался боевым офицером, который успел нюхнуть пороху и товарищей своих отпускать без помощи не собирался.
— Да я и не пальцем деланный, Игнат Тарасович. — я хмыкнул и кашлянул в кулак, маскируя этим тихий щелчок флажка предохранителя. — Не одному вам пришлось кожей рисковать, так что давайте, как ветеран с ветераном, не будем лишний раз конфликтовать. Думаю, его императорское высочество будет очень недоволен, если его драгоценный военачальник и конструктор не будет ладить друг с другом.
Прошло несколько мгновений, и Семёнов рассмеялся. Хохотал он от души, опёршись на полные колени. Сидящие рядом со мной учёные не понимали причин столь удивительного веселья. Циолковский вовсе при себе оружия не носил, отчего ещё сильнее опасался конфликта.
— Ты и ветеран? — генерал утёр слёзы указательным пальцем, наконец прекратив хохотать, но успев привлечь к себе внимание практически всех посетителей ресторана.
Я мельком глянул на охрану заведения. Там стояло несколько крупных ребят с увесистыми деревянными дубинками, внутренности которых были высверлены и вместо дерева был залит свинец. Однако, несмотря на свою внешнюю грозность, регулировать конфликт они не собирались, стоя в стороне. Вполне возможно, что опасались они очень ощутимых санкций со стороны армии, представителей которых вокруг было достаточно, а может, просто надеялись на то, что конфликт разрешится сам по себе.
— Не позорь имя Русской Армии, Ермаков! — воскликнул генерал, ткнув в мою сторону вытянутым указательным пальцем. — Ты не имеешь ничего общего с настоящей армией. Или ты думаешь, что полтора месяца попрятавшись от мексиканцев по горам и пустыням, ты стал настоящим бойцом? — гонор в голосе Семёнова стал набираться слишком уж ускоренными темпами. — Или твои новомодные пукалки дают тебе такую честь⁈ — он выпятил вперёд грудь, показывая несколько колодок, полностью забитых медалями и орденами. — Я проливал кровь и вёл солдат в бой, когда ты ещё под стол ходил и сопли на кулак наматывал. — на секунду мужчина замолчал. — Ты задел офицерскую честь, так что я вызываю тебя на дуэль прямо здесь и прямо сейчас. Поднимайтесь со своего места и решим же наше разногласие как мужчины. Я научу тебя, щенка, уважать офицерскую честь!
Дуэли были запрещены уже давно. Причин для этого было несколько, но суть заключалась не в том, почему нельзя было более двум офицерам стрелять друг в друга, а в том, что за это будет серьёзнейшее наказание. Причём чем выше было положение одного отдельного человека, тем сильнее будет это самое наказание. Если младшего офицера могли просто провести через строй солдат, которые будут сечь его розгами, то вот офицера высшего рода может ожидать длительный срок в заключении, а с куда большим шансом могут отправить в ссылку на холодный дальний Восток или Аляску. Конечно, всё это при условии, что никто не пострадает, что случалось не всегда.
— Хотите отправиться ко льдам Таймыра? За один вызов на дуэль вас уже могут понизить в звании, а может и отозвать часть наград. К тому же не забывайтесь, генерал. Я уважаю ваш опыт, за то, что русские солдаты теперь не умирают на чужих берегах, но если продолжите оскорблять меня, то пуля у меня всегда в патроннике. Попрания собственной чести не прощу никому. На первый раз я прощу ваши нелестные слова, пропущу их мимо ушей, но если вы посмеете повторить их, то пеняйте на себя, генерал. Вскорости нас наверняка ожидает новая война, и потому важно иметь умелых генералов, но если для вас пьяное развлечение важнее триумфа русского оружия, то вы отправитесь либо в очень длинную ссылку, либо в ледяную могилу навечно.
— Поднимайся, Ермаков. — Семёнов процедил слова сквозь плотно сжатые зубы. — Сегодня ты отдашь богу душу.
Глава 17
Убивать мне приходилось, но обычно либо это случалось под действием плеснувшегося в кровь адреналина, либо по очень большой нужде, в том числе угрожающей моей жизни. Сейчас же ситуация была совершенно иной. Сейчас можно было спокойно обойти конфликт стороной, просто стерпев и позабыв об оскорблениях опьянённого генерала, разум которого захватил «зелёный змий», но на этот раз не получилось.
Тусклые фонари у подъезда ресторана «Яр» бросали неровные блики на мокрую брусчатку, освещая двух человек, стоящих спиной друг к другу. Я стоял в раскрытом шерстяном пальто, поправляя висящую на поясе кобуру с торчащей оттуда металлической рукоятью, отстукивая по камню под ногами одному только мне известный ритм. Напротив, тяжело дыша из-за плещущегося внутри алкоголя, стоял генерал. Его массивная фигура в мундире отбрасывала нелепую длинную тень на фасад ресторана, из-за золочёных дверей которого доносились приглушённые звуки усиленно громко играющего оркестра, старающегося отвлечь внимание гостей от перепалки двух государственных чинов.
Вокруг была целая толпа зевак — случайных прохожих, кучеров и выбежавших из заведения офицеров. Все они замерли в ожидании. Все понимали, что станут свидетелями не самой простой дуэли, а столкновением двух эпох.
В качестве секунданта выступил седой гусарский ротмистр, бывший в момент перепалки внутри ресторана. Он разочарованно смотрел на нас, прекрасно понимая, что ничего хорошего через считанные секунды не произойдёт, но решил взять на себя этот тяжкий грех содействия смертоубийству.
По ночному городу послышался отчётливый звук, как где-то в перепалке закусилось