— Но у них есть караоке-система в каждой каюте, — робко добавил другой инженер.
— Караоке?! — Наира схватилась за голову. — Мы проигрываем из-за гребаного караоке?!
Седьмая фабрика всегда специализировалась на практичности. Их корабли были как старые армейские джипы — уродливые как смертный грех, но способные пережить апокалипсис и еще пару тысяч лет после. К несчастью, современные военные предпочитали блестящие игрушки с кучей бесполезных примочек.
— Это же ваша работа — впаривать этот металлолом! — ткнул в нее пальцем особо храбрый (или особо тупой) подчиненный. — Если не избавимся от этой махины, док будет занят еще лет сто! А у нас бюджет как у студента после недели в казино — то есть в глубоком минусе! Совет директоров вас сожрет живьем и не подавится!
Линкоры класса «крепость» стоили как небольшая планетная система с парой обитаемых лун в придачу. Если имперский флот отказался, оставались только частные покупатели — сверхбогатые психи с манией величия и толстым кошельком.
Наира мысленно пролистала список потенциальных клиентов. Большинство уже обзавелись своими дредноутами или обанкротились, пытаясь их содержать. Но постойте... Дом Амато! Эти парни скупали корабли как горячие пирожки на распродаже. Их молодой князь явно страдал тяжелой формой коллекционирования боевых кораблей.
«Правда, мальчишка сейчас учится где-то...» — вспомнила она. — «А, плевать! Впарю ему этот линкор, даже если придется ворваться на его выпускной вечер в костюме стриптизерши!»
— Когда ближайшее мероприятие в доме виконта Видич? — рявкнула она на помощников.
Те синхронно зашуршали планшетами, как хор электронных сверчков:
— Дом Видич... Видич... А, вот! Они покупали наше барахло... кхм, наши превосходные модели... двадцатилетней давности. После этого перешли на продукцию конкурентов.
— Предатели паршивые, — проворчала Наира. — Ну и хрен с ними. Когда там выпускной у студентов?
— Через неделю, мэм. Большой прием, приглашения разосланы всем важным поставщикам оружия. Дресс-код — «вооруженный нейтралитет».
— Идеально! — воодушевилась Наира, потирая руки. — Я втюхаю им этот линкор, даже если для этого придется... — она задумалась, — устроить аукцион прямо на фуршетном столе!
— Только не это, — взмолился главный бухгалтер. — Помните, что случилось в прошлый раз? Торт стоимостью в десять тысяч кредитов, испорченный вашими чертежами...
— Это была эффективная презентация! — огрызнулась Наира. — Заказчик купил три крейсера!
— И потребовал скидку за моральный ущерб, — напомнил бухгалтер. — Его жена до сих пор в терапии.
— Детали, — отмахнулась начальница продаж. — Готовьте презентацию! И добавьте взрывов! Много взрывов! Аристократы обожают, когда что-то красиво взрывается! И голограммы! С сиськами! Нет, без сисек! Или с сиськами? Черт, просто сделайте и то, и другое!
***
После той памятной лекции о новейших достижениях венерологии — а именно о болезни, превращающей мужское достоинство в биологическую бомбу замедленного действия — я внезапно стал образцовым учеником. Страх, как оказалось, лучший учитель. Особенно страх остаться без самого дорогого.
Три года пролетели в режиме монаха-параноика. Я шарахался от женщин как вампир от чеснока, а Курт довел искусство уклонения до такого совершенства, что мог бы преподавать в школе ниндзя.
— И вот уже всё позади, — философски заметил я, складывая последнюю рубашку в чемодан. — Три года воздержания. Я заслужил медаль. Или психотерапевта. Или и то, и другое.
— Ага, — кивнул Курт, запихивая свои вещи как попало. — Знаешь, я теперь понимаю монахов. Целибат — это не духовный выбор, это инстинкт самосохранения.
Мы провели эти годы в постоянном страхе. Каждая улыбка девушки воспринималась как потенциальная угроза целостности организма. Романтика? Флирт? Да вы издеваетесь! Мы держались от противоположного пола на расстоянии вытянутой алебарды.
И всё из-за криминальной халатности виконта! Как можно игнорировать эпидемию, превращающую половину населения в ходячие минные поля?! Это же не просто проблема здравоохранения — это гуманитарная катастрофа с привкусом черной комедии!
«Первым же делом по возвращении устрою тотальную диспансеризацию», — поклялся я себе. — «Каждый житель пройдет полное обследование. Дважды. С тройной проверкой. И карантин для подозрительных. Хрен я допущу взрывающиеся члены в своих владениях!»
— Эй, землекоп, — прервал мои мысли Курт, — не забыл про завтрашний турнир?
— А, точно, этот цирк с конями, — вспомнил я. — Где мы должны изобразить эпичную битву и героически проиграть богатеньким деткам.
За день до отъезда все выпускники обязаны продемонстрировать боевые навыки в показательном турнире. «Показательном» в том смысле, что результаты известны заранее, а мы должны красиво поддаться. Нам даже выдали инструкцию на пятнадцати страницах: когда споткнуться, как упасть, в какой момент изобразить болевой шок. Там даже были ремарки типа «стонать убедительно, но не переигрывать».
— Бесит этот договорняк, — проворчал я, доставая учебный меч. — Заранее решили победителей, а мы — массовка для их триумфа.
— Ты просто завидуешь, — поддел Курт. — Не всем же быть наследниками древних домов с тысячелетней историей.
— Да пошли они, — буркнул я. — Моя «Одна Вспышка» любого из них уделает.
Проблема была в том, что проигрывать специально — это удар по самолюбию. Я не могу опозорить школу! Что подумает учитель Бертуччо? Хотя, зная его... Наверное, порадуется, что я не привлекаю лишнего внимания.
— Ладно тебе, — попытался утешить Курт. — Я буду драться с Питером, а мы оба из школы Аренд. Позор разделим как братья по несчастью.
— Питер умеет держать меч правильной стороной? — удивился я.
— Теоретически. Он купил лицензию. Прислал денег, получил красивую бумажку с печатями.
А, старая добрая продажа дипломов. Престижные школы фехтования превратились в бизнес по торговле сертификатами. Плати — и ты официальный мастер меча, даже если путаешь рукоять с лезвием.
В случае с моей «Одной Вспышкой» такой фокус не прокатит. У нас попросту нет других мастеров. Я один. Одинокий носитель искусства, которое, возможно, существует только в моем воображении.
— Кстати, — вспомнил я, — Питер же из «благородного» дома Байо? Которые правят с добротой и состраданием?
— Ага, — кивнул Курт. — Слышал, они раздают бесплатный суп бездомным по воскресеньям.
— Серьезно?
— Нет, вру. Но звучит благородно,