I
Фрейд смотрит на Восток. Вера Шмидт и психоанализ в Стране Советов
Фрейд и коммунистическая гипотеза
Одна общеизвестная линия экзегезы чаще всего выделяет во Фрейде культурный пессимизм, характерный якобы для аналитической теории. Этот подход обычно опирается на одну из его поздних книг, Неудовлетворенность культурой [30] (1930), в которой Фрейд решительно осуждает коммунизм и, возвращаясь к максиме Гоббса, утверждающей, что «человек человеку волк», представляет подавление, осуществляемое культурой, в качестве неизбежного зла, необходимого, чтобы совладать с влечениями индивида. Некоторые аналитики, опирающиеся на этот источник, доходят до утверждений о безальтернативности этого пути – «Зло», по их словам, оказывается тем, что присуще Человеку как таковому [31]. Другие же, не столь одурманенные метафизикой Зла, развивают более остроумные, но при этом равно проблематичные аргументы, полагая, что психоаналитик должен придерживаться политического нейтралитета. Разве Джонс, коллега Фрейда, самый близкий ему в конце его жизни, и автор монументальной агиографии венского учителя – которая по-прежнему числится авторитетной [32], – не рассказывал, что, по Фрейду, психоанализ не имеет «политической окраски», что он может быть лишь «телесного» цвета? [33] Таким образом, считалось, что позиция учителя сводится к тому, «чтобы не иметь никакой позиции». Пессимизм или «индифферентность» [34]– вот в чем господствующее прочтение видело политический итог всего творчества Фрейда, а часто, путем расширительного толкования, и всего психоанализа в целом.
И, конечно, читатель согласится с тем, что такое прочтение далеко не невинно. Оно не только не учитывает тонкостей и развития мысли Фрейда, но и, что, собственно, и является предметом нашей книги, упускает из виду существование политически ангажированных психоаналитических практик, инициатором которых выступил сам Фрейд. На всемирном психоаналитическом конгрессе 1918 года в Будапеште Фрейд призвал начать применять классический психоанализ среди обделенных слоев общества, хотя раньше он занимался лишь обеспеченными. Высказанное им пожелание создать народную психотерапию осуществится, когда после конгресса будет создано около дюжины поликлиник по всей Европе. На этот призыв ответят аналитики во всех крупных европейских городах того времени – в Будапеште, Москве, Вене, Загребе, Лондоне, Триесте, Риме, Франкфурте и Париже. Политическая ставка этой инициативы не оставляет никаких сомнений, она заявлена прямо и безапелляционно. Она получила выражение даже и в орфографии: слово «policlinique» («поликлиника») пишется в этом случае с «i» как в «politique» («политика»), а не с «y», что указывало бы на множество разных форм лечения (polyclinique) [35], то есть это наименование прямо говорило об ангажированности в политическом пространстве. А это значит, что психоаналитик не может считаться безразличным, а психоанализ – нейтральным.
В то же время эти аналитики не являются «отдельными революционерами», и столь же мало их можно считать представителями «авангарда». Дело в том, что революционна вся эта эпоха в целом: империи и монархии, казавшиеся нерушимыми и поставленными на века, сметены коммунистическими и социалистическими революциями. В 1917 году этот путь был открыт Россией; вскоре эстафету у нее перенимают Венгрия и Германия. С точки зрения большинства деятелей того времени, это движение носит общемировой характер. Фрейд стал вместе со своими современниками свидетелем социальных революций послевоенного периода и, надо напомнить, в целом одобрял их направленность – к этому мы еще вернемся. Действительно, следы политико-теоретической ангажированности Фрейда, по крайней мере до 1927 года, обнаруживаются в его книге Будущее одной иллюзии, где он оправдывает восстание масс против культуры, в которой меньшинство угнетает большинство: «Если же, кроме того, культура не смогла выправить ситуацию, когда удовлетворение некоторого числа ее представителей имеет предпосылкой угнетение других, возможно, большинства, – а так обстоит дело во всех современных культурах, – то совершенно понятно, что эти угнетенные проявляют сильнейшую враждебность к культуре, существование которой они обеспечивают своим трудом, но к благам которой они причастны лишь в незначительной степени. В таком случае интернализации культурных запретов у угнетенных ожидать не приходится. ⟨…⟩ Не стоит говорить, что культура, оставляющая столь большое число участников неудовлетворенными и толкающая их на бунт, не имеет шансов существовать долгое время, да и не заслуживает этого» [36].
Эту книгу Фрейда часто прочитывают в свете антикоммунизма и антропологического пессимизма следующей работы – Неудовлетворенности культурой; тогда как эту его более позднюю позицию оправдывают политически, заявляя, что толпы по своей природе глупы и