Дед Паша учил: «Человек – творение неизвестное. Иногда он сильнее самой Смерти. Потому что способен верить и Верой своей спасаться». И Ротарик, тогда ещё Седьмой, соглашался с такой постановкой вопроса, но не с первоисточником: «Никакой не Паша и не дед. Даже не Апостол Павел. Пророк Хавакук писал об этом: “Праведник Верой своей жив будет”. Только когда и где я с ним спорил о Вере? Неужели, в подземном монастыре?»
Прошагав ещё некоторое время по галактическому бездорожью, снова «расслышал» ропот подружки Криптида: «Дубинушка, ты точно три раза думал изначальную мантру? Может, назовёшь уже адрес? Вдруг, что-то поменяется?»
«Чтобы Даршан снова вывернул галактику наизнанку?» — отшутился я не вслух, а мыслями и вспомнил, что оборотни их не читают, поэтому «громко» подумал адрес нашего путешествия.
«Щей-Индос – вот адрес, куда направляюсь вместе с провожатой дамой со специфическими способностями. Прошу у Наследника рекомендации по возможному ускорению процедуры», — отчеканил с выражением каждое слово, но опять мысленно, и приготовился ожидать ответ, а о том, как сам мог «слышать» вопли специфической дамы покумекать не сообразил.
Через минуту что-то начало меняться. Сначала созвездия вокруг стали вразнобой мерцать и даже шевелиться, меняя конфигурацию, а иногда и пропорции. Потом со всех сторон появилась еле заметная дымка. Дымку сменила сизая, но всё ещё прозрачная туманность, похожая на цветастые картинки, показанные Ротариком в его конторе. Через минуту туманность стала лоскутной и пёстрой, а дрожавшие в ней созвездия убавили яркость и прямо на глазах отдалились, но не погасли и не уплыли, превратившись в нити.
Я вроде как замер на месте и уже собирался беспокоиться на этот счёт, но не успел. Откуда-то сзади меня догнало неведомое явление, моментально погрузившее всё вокруг в кромешную тьму. Будто выстрелом, но беззвучно – бах! И я с Воллемией на затылке стою внутри неизвестной субстанции, которая казалась непрозрачной и почти вязкой на ощупь.
«Шагай, скиталец. Вдруг, это обыкновенный астероид с адресатором внутри, а ты задом наперёд в него влетел», — подумал я тогда, но не своими мыслями, потому что сразу же возразил «себе» вопросами о том, куда и как можно идти, если не видно ни зги, а мой исходный из Куроса вектор движения сквозь… Обогнавшее нечто, направлен в сторону распространения оного, а не навстречу. К тому же вязкая и непроглядная среда куда как быстрее меня, значит, смысла что-то предпринимать нет.
Признаюсь, что присутствия духа или, просто, спокойствия я лишился уже через пару минут, потому что тьма никуда не девалась, а то, что должно было меня нагнать и явиться пред ясные очи делать это не торопилось, поэтому пришлось продолжить движение в том же направлении.
Чего только не приходило в голову, пока чеканил локомоверацию сквозь нескончаемый ужас, который не поместился бы ни в Коридор Страхов у Майи, ни в Гранд-Каньон у американцев.
По кому в горле, казавшейся нехватке воздуха для дыхания, участившемуся сердцебиению с потливостью, нервным ознобом и приступами тошноты – поставил себе диагноз-приговор «паническая атака». Только почему-то во время этой «атаки» умудрялся похохатывать над хитрюгами-американцами, чей «самый-самый в мире» каньон даже в тройку лидеров на земле не попал.
«Те ещё пройдохи», — отвлёкся я на заокеанских комбинаторов, а потом снова вернулся мыслями и в Коридор Страхов с орущими на меня видениями, и в византийский монастырь, озарённый гулявшими приливами и отливами времён.
«Точно. В подземелье видел свет от своей утробы, а в этой дыре ни своего огонька, ни чужого. Ни света, ни границы, ни тепла, ни надежды. Прям как после казни», — нагнал на себя тоску воспоминаниями и решил поменять их на другие, более весёлые и обнадёживавшие, а чтобы не споткнуться о кого-нибудь незримого начал рассуждать почти вслух.
Почти, потому что себя так и не слышал. И ещё. Не чтобы сам не споткнулся, а чтобы об меня не споткнулись. В общем, на всякий разбито-коленный случай стал «громко» думать и в полный голос заочно беседовать со старыми знакомыми и не только с ними.
— Где же ваша Такемела-Яга? Где гид-экскурсовод по достопримечательностям этого мрака? Или я вот-вот окажусь в чёрном-чёрном дворце мамки Кармалии? В те времена, когда она восседала на каменном троне и нанимала Стихию в начальницы матушки Природы. Кстати, у меня с собой имеется тигрица Натурка. Только дрыхнет эта зверюга и помогать не хочет.
А может, у вас такая бесконечная келья для отшельников? Может, я уже на Тейе в подземелье йогов? Где тогда моя цампа и ручеёк с потолка? Где Ильи Ивановичи Калики? Куда спрятались? Тоже нет ответа?
Может, я стал… Вот-вот стану маленьким Богом? Тем, который из ничего рыбок придумал? Это я запросто. И море-океан придумаю, и горбушу икряную, и морских коньков-горбунков… Опять мимо?
После тирады про маленького Бога – изобретателя морей и лососёвой икры, окружавший меня мрак дёрнулся и спешно удалился, а я оказался в темноте, но уже не пугавшей, не давящей на все чувства чёрной трясиной, а готовой вот-вот развеяться и отпустить своего пленника на свободу.
И тут меня осенило: «Да я же в самом деле попал на экзамен на Бога! Ротарик предупреждал, что такое обязательно случится. Значит, я должен изобрести Бытие заново. Как наш Безначальный Творец. Или…
Нет-нет-нет. Я же ничегошеньки не должен об этом помнить. Значит, сейчас потеряю память, и экзамен начнётся?» — вместо успокоения запугал себя до крайности и в благоговении замер, будто снова оказался на сером валуне Змеиного обрыва, только невидимом.
Слава Богу, стоять пришлось не очень долго. Через несколько минут моего сопора недалеко впереди появилась пара живых моргавших глаз полных слёз и тоски. Глаза были точно не человеческими и не мира Кристалии, когда она помогала спасать Босвеллии от засухи. Но глаза были знакомыми и очень преданными, как у любимицы Куклы во время её короткой болезни, только небесно-голубыми, а не светло-карими.
В душе что-то шевельнулось, и я вспомнил, с кем встретился взглядом, а заодно с этим осознал, что пресловутый Экзамен на Бога уже давным-давно сдал, когда учился в восьмом классе.
Что всё это со мной было, но «было» в будущем, а сейчас мне срочно нужно вспомнить, о чём тогда