– Неужели тебе скучно в компании медсестер? – спросила Либби.
– Мне? В какой еще компании?
– Неужели среди них нет ни одной симпатичной?
– Я – с другой женщиной? Как тебе такое могло прийти в голову?
– Вы вдвоем могли бы куда-нибудь сходить. Вдвоем, – сказала Пел.
Мы захихикали. С недавних пор я отлично умею хихикать.
Папа оглядел нас всех по очереди.
– Что это с вами? Кос?
– Да ничего, – ответил я. – Нам просто весело вместе.
– Ты только посмотри на Коса! – воскликнула Пел и вытащила газету.
– Брик! – завопил я. – Посмотри на Брик. Я всего лишь дал ей пару уроков.
Я жестом показал Брик, чтоб она тоже не молчала.
– Ах да, – спохватилась она, – я участвую… э… в конкурсе красоты «Мисс Северное море».
– Надеюсь, это шутка, – сказал папа. – Глупости какие!
Но Пел показала ему фотографию, на которой я изящно чеканил мяч, и он вынужден был поверить.
– Это что?.. – спросил он. – Боже мой. Это же…
На глазах у него выступили слезы. Он перевел взгляд на Брик.
– Девочка моя, как же ты похожа на маму в этом…
Он шмыгнул носом и прочитал подпись под фотографией: «Конкурс красоты „Мисс Северное море“. Конкурсантка Брик, которая в прошлый раз покорила жюри выразительной декламацией, на открытой генеральной репетиции показала себя с неожиданной стороны: она легко чеканила мяч и удивляла публику другими трюками. Судя по всему, юная Брик – серьезный претендент на титул. Финал состоится в ближайшую субботу в отеле „Большая Л“».
Папа поднял глаза на Либби:
– У нас?
– Они заплатят три тысячи евро, – сказала Либби.
– Ну и молодчина этот Йохан!
Папа поинтересовался у Брик, с каких пор она умеет играть в футбол, и она ответила, что это я ее научил, а я объявил, что меня берут в молодежный состав «Аякса», и папа только дивился, как прекрасно у нас и у Йохана в отеле идут дела, и я видел, что ему столько всего хочется нам сказать, но сначала мы отчитались ему обо всем, даже о том, что валпютовский «Пух» приказал долго жить, а он снова оглядел нас всех и сказал:
– Боже, как же я вас люблю!
– И еще, – Пел протянула папе пачку сигарет. – Вот, купила на самостоятельно заработанные деньги.
– Спасибо, милая, – ответил папа, – но они мне больше не нужны.
Пел тут же выхватила у него пачку:
– Тогда я их сама выкурю.
– Курить глупо, – сказал папа, – но начинать курить еще глупее.
Сестры поцеловали его и вышли из палаты. Папа пожелал Брик успеха на конкурсе, Либби – с Феликсом, а Пел – с сигаретами. Папа у нас юморист. Как это называется? Юморист-циник.
– Папа, – сказал я, – в последнее время творятся какие-то невероятные вещи.
– Это же хорошо.
Он потрепал мои волосы. А я – его.
– На выходных в отеле будет столпотворение, – сказал я. – Ты уж лучше отдохни до следующей недели.
Папа внимательно посмотрел на меня:
– Неужели это говорит мой сын?
Я засиял от гордости.
Но уже через час я больше не был его сыном. Я был его четвертой дочерью. Я стоял посреди комнаты Брик в ее крохотном бикини. В моем лифчике было пусто, как у куклы в голове. В двух головах. Но это решалось с помощью рукавичек для мытья. А вот что делать с плавками… В них проступал бугор. Бугорок. Неважно. Если верить папе. В общем, в них виднелось то, чего нет у девочек, и нужно было от этого избавиться. Я стоял, широко разведя ноги и руки, подобно идеальному человеку Леонардо, а сестры сидели рядком на кровати и разглядывали меня, подобно мыслителю Родена. (Я в хорошей школе учусь.)
– М-да… – протянула Либби.
– М-да… – протянула Пел.
– Как же избавиться от этой штуки? – задумчиво сказала Брик.
– Ножницы, – предложила Либби.
– Соль, как с улиткой, – предложила Брик.
– Акула, – предложила Пел.
Ишь как развеселились!
– Я могу… э… – замялся я. – Я… могу зажать его между ног.
Сестры вскочили.
– А ну-ка покажи!
Ради пяти тысяч, ради отеля, ради папы, сказал себе я. И решился. Я задвинул все свое хозяйство назад и крепко сжал ноги.
– Отлично! – сказала Брик. – А ну-ка повернись.
Я послушался.
– Идеально! – одобрила она.
– Но ходить так я не могу.
– А ты пробовал?
Я кивнул:
– Он выскакивает.
Они опять уселись на кровать и принялись задумчиво пялиться на мою промежность. И внезапно хором воскликнули:
– Скотч!
– Можно я попробую? Можно я? – заверещала Пел.
– Я сам, – помотал я головой.
– А у тебя получится?
Я кивнул.
– На самом деле Кос много чего умеет, – сказала Либби.
– Ага, с тех пор как стал девочкой, – съязвила Брик.
Я подскочил к ним, как боксер, и понарошку дал каждой по носу.
– Он опять выскочил? – завопила Пел.
Они согнулись пополам от смеха. Я тоже засмеялся. А что мне оставалось делать в этом дурдоме?
И, между прочим, я рад, что мне есть что прятать между ног. Чем больше мне нравятся девочки, тем больше я радуюсь, что я мальчик.
Либби взяла пудреницу и принялась кисточкой маскировать рану у меня на колене, пока та не стала невидимой.
Завтра важный день. Мы готовы. [Щелк.]
Все хорошо. Даже если все плохо
27 мая, понедельник
Два дня подряд у меня не хватало времени на дневник. Суббота была важным днем, но воскресенье оказалось еще важнее, ведь у меня появилось время обдумать произошедшее. Выходит, воскресенье важнее. Но самый важный день, пожалуй, сегодня. Потому что сегодня я вспоминаю еще и вчерашний день и проживаю все заново в третий раз. Ведь мне еще нужно об этом рассказать!
Все началось с той тетки – госпожи Засухи. Точнее, с нее начались все неприятности. День-то – суббота – как раз обещал быть радостным. Мы знали, что вечером положим в карман три тысячи евро, потому что Брик попросила организаторов конкурса заплатить наличными, ну и после той газетной фотографии мы все были уверены, что меня ждет титул «Мисс Северное море». Я и сам так думал. Только бы скотч не отклеился. Выходило восемь тысяч: семь – для Гуся и еще одна – в кассу, порадовать папу. Вдобавок мы, конечно, должны были заработать на угощении во время финала. В общем, как я сказал в пятницу, мы были готовы. А вот отель – еще нет. Поэтому в ресторане мы соорудили сцену, и зал превратился в театр – настоящий, со светом и звуком.
Все оборудование нашлось в наших запасах. Брик расставила рядами стулья, Либби установила у задней стены высокие