– Но меня родители отвозят в школу, – говорю я, – и каждый раз ждут, пока я не зайду в здание.
– Ну тогда зайдешь, а потом выйдешь.
– Нет, это глупо, слишком подозрительно: дети, которые утром, в школьное время, куда-то едут без взрослых. Так нас все запомнят. И кто-нибудь из учителей может нажаловаться родителям. Нет, в школу мы пойдем уже с вещами, а потом сразу поедем, – говорит Катка.
Мы все киваем, в смысле что она права, так мы и сделаем.
– Кто что скажет дома?
– Я скажу, что ночую у тебя, – говорю я Катке. Правда, я думаю, что родителям это покажется подозрительным, потому что я никогда ни у кого не ночевала. Но когда я потом вечером сказала об этом за ужином, папа по-настоящему обрадовался, а мама стала планировать, что испечет мне с собой маффинов, а может, еще соленые палочки, и оба они улыбались. Я поняла, что они вздохнули с облегчением – наконец-то я веду себя нормально, ночую у подружки, – и тоже улыбнулась. Я рада, что они радуются и что было так легко их обмануть.
– Я напишу родителям письмо, которое они найдут уже вечером, – говорит Петр. – Объясню им, почему я так поступил, и пусть меня не ищут. Но они все равно будут меня искать, разумеется, поэтому я напишу еще, что поехал к тете в Стражек, чтобы направить их по ложному следу.
У Франты мы не спрашиваем, он уже придумал, что как будто поедет к папе.
– А ты? – спрашивает Петр у Катки. – Скажешь, что ночуешь у Милы?
Катка пожимает плечами.
– Думаю, мама не помнит, как зовут моих подружек, так что все равно, что сказать.
Правда, мне кажется, что Катка тоже вряд ли ночует у подружек, а может, у нее их вообще нет, как и у меня.
– А еще мы разделимся. По парам. Каждая пара поедет своим путем. И замаскируемся. Во-первых, переоденемся, чтобы быть не в той одежде, в которой утром уходили в школу. Еще ты снимешь очки, – показывает Катка на меня, – а ты… – Она показывает на Франту. Франта ухмыляется: понятно, что с ним ничего особо не сделаешь, раз он на костылях и с больными ногами. – Ну, ты хотя бы можешь переодеться. А я распущу волосы, я никогда не ношу распущенные, и на фотках они всегда убраны.
Мы смотрим на Катку, хорошая идея. Не буду лучше признаваться, что без очков ничего не вижу.
Катка пожимает плечами.
– Ну а как? Если вы хотите остаться там хотя бы на одну ночь, нужно все продумать. Я читаю много детективов, – объясняет она.
– А я? – спрашивает Петр. – Мне нужно тщательнее всего поменять внешность, потому что меня начнут искать еще в пятницу. А вас только в субботу.
– Меня вообще в воскресенье, – говорит Франта. – Потому что папа с мамой друг с другом не разговаривают и даже не переписываются, так что меня начнут искать, только когда я не вернусь от папы.
– В смысле никогда-никогда не переписываются?
– Нет, – говорит Франта грустно. Но сразу же добавляет: – Но мне пофиг.
Похоже, ему не совсем пофиг, но он не хочет об этом не только говорить, но даже думать, и сразу оборачивается к Петру:
– Так что с тобой сделаем?
Мы все смотрим на Петра: можно ему надеть мои очки, но у меня зрение минус четыре, он точно ничего не увидит, так что я даже не предлагаю.
– Может, постричься? – говорит Петр.
– Да… хорошая идея, – говорит Катка.
Дело в том, что у Петра довольно длинные для мальчика волосы, скорее как у девчонки, чуть короче моих. И вдруг у меня появляется отличная идея.
– Наоборот, – говорю я.
– Что наоборот?
– Пусть Петр будет девочкой.
Франта смеется, а Катка шикает на него, чтобы он перестал, а сама внимательно оглядывает Петра, легонько треплет его по волосам, хоть он и увертывается, ему не нравится.
– Волосы у тебя как у девчонки, можешь надеть девчачью одежду, Мила тебе что-нибудь даст свое, и никто тебя не раскусит. Они же будут искать мальчика. Мила, отлично придумано.
– Переодеться в девчонку? Ужасная идея, – говорит Франта.
– А что такого? Что в этом плохого?
– Ну… быть девчонкой, – говорит Франта.
– Девчонкой, разумеется, быть куда лучше, чем парнем, – говорит Катка.
– Ага, – говорю я, хоть и не уверена в этом: скорее одинаково.
– Ну, понятно, девчонки другого не скажут. А ты сам готов переодеться в девочку? – Франта поворачивается к Петру, и тот пожимает плечами.
– Ну… юбку, конечно, я не стану надевать, но розовую толстовку легко. И причесать меня можете как девчонку. Зато я буду хорошо замаскирован.
– А на людях мы будем называть тебя Петра?
– Фу, нет. Но можно Петя – это нормально, так могут звать и девочку, и мальчика.
Франта смотрит на него, а потом начинает улыбаться.
– Ну ты и псих, но это прикольно, я сниму видео, как вы из него делаете девочку.
– Зачем это? – спрашивает Катка.
– Это будет весело.
– У тебя странные представления о веселье, тебе не кажется?
– Мне все равно, можешь снять, – говорит Петр.
– Ну уж нет: нам нельзя брать с собой телефоны, иначе нас по ним быстро найдут, – говорит Катка. – Надеюсь, это всем понятно?
– Тогда я никуда не еду, – говорит Франта, – без телефона.
Все молчат. Вообще-то, наверное, даже лучше, если Франта не поедет с нами, он бы всех задерживал со своими костылями. К тому же нам явно придется долго идти пешком, и у него заболят ноги. Но и жалко, конечно, ведь мы это планировали все вместе. Пока я это все обдумываю, Франта встает – до этого он сидел на земле – и говорит:
– Ну, я пошел.
И уходит.
Поначалу всем немного странно, что он просто взял и ушел.
– А еще тебе можно покрасить волосы, – через некоторое время говорит Катка.
– О, можно же всем покрасить волосы. Это сильно меняет внешность.
Мы переглядываемся, улыбаясь, – гениальная идея. Потом договариваемся, что все покрасимся в черный, чтобы не покупать разную краску, потому что у нас у всех волосы скорее светлые. Катка утверждает, что она умеет красить волосы, потому что видела, как это делает мама, и можно у них дома, потому что в пятницу после школы ни брата, ни мамы там не будет. Мы встретимся сразу после школы, у меня пять уроков, у Катки – шесть, у Петра всего четыре, но ничего, он подождет, покрасимся, а потом пойдем на