Дедушка принес кувшин теплого молока и оставил его на кухонном столе. Леда намазывала масло на хлеб.
– Вот бы на свете жили только хорошие и добрые, – продолжила Иро и перевела взгляд на дедушку, который разливал молоко по стаканам.
– Дедушка, мне не нравится это молоко. Оно пахнет козой.
– От козы и есть, Леда. Хорошо, что козой пахнет. Было бы странно, если б козье молоко пахло шоколадками. Нате, пейте.
– А я, дедуль, обожаю козочек, потому и молоко их мне по вкусу! – громко выдала Иро.
– Одной воняет, второй нравится. Так хорошее молоко или плохое? А? У кого есть право решать, кто хороший, а кто плохой? Говоришь, только хорошие должны жить в мире. Так посудить, в деревне нашей кто хороший? Поп, учитель, председатель, зеленщик, мясник, цирюльник? Кто?
Леда немного подумала и сказала:
– Тот, в ком есть любовь.
Дедушка расхохотался и спросил снова:
– Любовь к кому? К собственным детям, к жене, к родному месту, к животным?
– Ко всем детям, ко всем женщинам, ко всем местам, ко всем животным, – настаивала Леда.
– Это сказочки для детей малых. Такой любви не существует.
– Неправда. Я, дедуль, люблю всех животных, – заявила Иро.
– Даже тех, которые тебя грызут и жалят?
Некоторое время они сидели за столом в полной тишине. Иро не могла упустить такой момент и заговорила первой:
– Дедуль, а за ущельем есть озеро?
– Нет там ничего. А коли и есть, то вам все равно запрещено туда ходить. Ни шагу в ту сторону, поняли? Где начинается ущелье, там для вас заканчивается белый свет.
Дедушка встал. Огромный, он заслонил собой солнце, что проникало в комнату через окно.
Чуть позже, по пути в книжный магазин, Леда сказала:
– Видимо, дедушка не на стороне добра. В нем ни к кому нет любви.
Иро развернулась, перегородила ей дорогу, руки в боки.
– У тебя шарики за ролики заехали? Дедуля любит и нас, и нашу маму. И конечно же, бабушку нашу он тоже любил. Не помнишь разве, что мы прочитали в том секретном дневнике из шкафа?
– Может, любил. Тогда. А вот сейчас он никого не любит. Давай живее, Иро.
Девочки притормозили у дома госпожи Марии и услышали, как по радио играет классическая музыка.
– У привидений загадочный вкус, – заметила Леда, а Иро покатилась со смеху.
– Бу, буа! Привидения радио слушают… Та-та-та-та… Моцарта!
– Это не Моцарт, а Бетховен15, – возразил голос совсем рядом с ними. Девочки подпрыгнули от неожиданности.
Они понеслись было прочь, как тут в окне соседнего дома показалась женщина. Девочки переполошились, что рассердили госпожу Марию своими шуточками про призраков, вот она и восстала из мертвых. Старушка из соседнего окошка поманила их к себе.
– Здравствуйте, – вежливо поприветствовали ее девочки.
– Подойдите-ка поближе, погляжу на вас.
Девочки шагнули вперед.
– Ну же, ну, еще чуточку.
Леда покосилась на Иро, которая изо всех сил подмигивала, мол, время уносить ноги.
– Подойдите, дайте-ка ваши ручки.
Иро протянула ей свою маленькую ладошку. Женщина, одетая во все черное, схватила ее и погладила.
– Ах, какая чудесная пухленькая ручонка! Вкуснющая, небось, а?
Иро побелела и попыталась выдернуть ладонь, но старуха вцепилась в нее, а затем поднесла к губам и поцеловала. Она принялась гладить лицо и волосы Иро и спросила, как ее зовут и сколько ей лет. Иро, застывшая от ужаса, еле промямлила: «И…Иро…», пытаясь ухватиться за Леду свободной рукой.
– А ты, девчушка? Подойди-ка тоже. Я и на тебя погляжу, – произнесла женщина.
Леда подошла к ней: она привыкла, что пожилые женщины в деревне немного не в себе. Они ни свет ни заря гуляют по садам и огородам, слоняются повсюду в дырявых шлепках. Забираются куда надо и куда не надо, скачут по горам, как козочки. Смешивают заквашенное молоко с зерном, раскладывают получившиеся комочки на длинных столах и высушивают их на солнце, а затем варят из них кашу16. И все же эта конкретная женщина была какая-то другая. Взгляд застыл, улыбка до ушей.
– Ты, значит, старшенькая. Как тебя величать?
– Леда.
– Эх, ни одну из вас не назвали в честь бабушки.
Леда и Иро переглянулись. Раз она знала их бабушку, тогда другое дело. Как минимум, она их не съест: когда старушка попросила подойти их поближе, сестры испугались, вдруг это переодетый серый волк из сказок. Теперь-то они сообразили: хоть стой совсем рядом, старушка их не разглядит, потому что она в принципе ничего не видит.
– Айда, заходите-ка в дом, угощу вас чем-нибудь вкусненьким. Я – Харула, но можете звать меня тетей, бабушкой или как пожелаете.
Девочки проследовали за ней и вскоре смекнули: чем сильнее не хватало госпоже Харуле зрения, тем дороже ее сердцу было все то, чего она не видела. Она от души смеялась над рассказами сестер. Старушка достала из шкафчика большую вазу, полную шоколадных конфет, и предложила девочкам.
– Ешьте, какие хотите. Сейчас-сейчас, еще морса вишневого вам принесу. Вам нравится морс?
Девочки неуверенно переглянулись. Госпожа Харула, будто могла их видеть, спросила:
– А ну-ка, отвечайте честно: неужто вы не пробовали никогда вишневого морса, а пьете только кока-колу и прочие глупости?
Девочки посеменили за старушкой на кухню. Все вместе они напились вишневого морса, а на столе выросла горка золотых фантиков: и девочки, и старушка только и успевали закидывать в рот конфетки. Госпожа Харула и вовсе уминала по две за раз.
– Станем есть и веселиться!17 – приговаривала она. – Разве соседка Мария поняла жизнь больше нашего оттого, что не ела, не пила и спала с курицами? Чих-пых – и нету человека!
Девочки хотели разузнать как можно больше. У Харулы же были ответы на любые вопросы. Каждый раз, когда сестры спрашивали ее о чем-то, она возражала: сперва угощение, потом развлечение. Так, конфетка за конфеткой, рассказ за рассказом, девочки всё выведали. Узнали, что их бабушка Мелити была красивая, словно нереида18. Дедушка так в нее втюрился – чуть не высох от любви! Харула то и дело приговаривала: «Какая же чудесная была пара! Когда они гуляли по деревне, не было никого краше их», – но она произносила это не с улыбкой, а со слезами на глазах. Девочки очень хотели еще послушать о бабушке с дедушкой, но Харула перепрыгивала с темы на тему и, не успев начать новую историю, кричала: «Охохонюшки, давненько я так не забавлялась. Душечки, угостите-ка меня чем-нибудь вкусненьким».
Сестрам нравилось смотреть, как старушка хохочет. Они делились в ответ своими историями и смеялись вместе с ней. Радость Харулы19 была заразительна. А