«Нет, дорогая, – пишет мне Лайка Вайкули, – народ в сборе, есть очень богатые! Вы, барышни, перепутали драгоценные дни. Не завтра, а сегодня вечером» – настаивает Лайка. – Только где? Сегодня клуб занят дзюдоистами. Предлагай, где? Именно сейчас надо решать! Мне придётся заново людей обзванивать. Говори, где?» – Сволочкова с грустью помолчала, вздрогнула. – И я предложила в бильярдной нашего олигарха, что рядом с гостиной. – Анюта тяжело вздохнула, присела на лавку рядом с театром. – Как Порфирий узнал, что бой состоится в тот же вечер, – загадка. Но он появился со своими людьми в тот же вечер на шоу «Яйце-клуба». Конечно, он узнал своё яйцо. Хотя я сначала скрывала от девочек, когда они спрашивали: «Что это у Вас, примадонна, за шарик такой розовый, со странным запахом». Я молчала, но потом стала уверенно выигрывать. Яйцо Колбасова действительно оказалось правильной круглой формы. Легко катилось и метко подсекало яйца маститых функционеров. А Лайка Вайкули только скалилась, ехидно улыбаясь сквозь наполненные слезами глаза, медленно доставала из луз выбитые мной яйцашары известных чиновников.
– Я тебя, старая выдра, под суд отдам! – неожиданно донеслось из театрального окна с раскрытой форточкой. – У меня прокурор и судьи – свои люди! Больше ты ничего не хочешь?! Может, свою голову отрезать и к твоим соскам пришить? В Китае это теперь делают. Правда, результата нет.
– Не кричи, Борзиев! Нас могут в соседней гримёрке услышать! Там сейчас тоже репетиция… и не такие подарки. Я просто поинтересовалась, а ты сразу орать.
Примадонна и Настя внимательно слушали.
– Тихо, Настя, не пыхти как паровоз, – прошептала Сволочкова. – Слышишь, опять что-то делят, что-то ценное…
Анюта прислушалась, опять оглянулась.
– Ты думаешь, за нами гонятся? Давай во дворе театра спрячемся.
– Подожди! Да это же голос Лайки! Только она так нежно лает, я сразу не узнала.
– Какой лайки? Собаками нас, точно, накроют…
– Да нет, Настенька, не торопись. Это голос Лайки Вайкули, а мужик, вероятно, приезжий. Тихо…
– Я тебя всегда хочу… видеть, – почти прошептала женщина в ярком зашторенном окне с раскрытой форточкой.
– Не знаю, не знаю! Таких подарков у меня никто пока не просил… Глупость это, самая натуральная глупость…
– А однополые браки – не глупость?! А лесбиянки, что, не люди? А если пары нет, онанизм постоянный разве глупость? А гей-парады – глупость или нет? Давай сюда подарок!!!
В зашторенном окне началась непримиримая возня между мужчиной и женщиной. Так продолжалось несколько минут. Потом вдруг раздался невыносимый мужской крик, и маленькая полуголая женщина выбросилась (или её выбросили) из окна второго этажа. По фигуре можно было без труда определить, что это была именно прима Лайка Вайкули.
Настя не сдержалась, бросилась на помощь любимой певице из подземного кордебалета. Но женщина, видимо, сильно ударилась, энергично размахивала руками, пытаясь встать на ноги, опять заваливалась на асфальт. Правая рука её была в крови. И когда Настя подбежала вплотную, то вдруг увидела в руке Лайки Вайкули окровавленный шарик величиной с яйцо молодой курицы. «Это яйцо! – сразу промелькнула мысль. – А Лайка – добытчица „Яйце-клуба”». Настя несколько секунд постояла в недоумении, потом внезапно развернулась и со слезами на глазах бросилась обратно к Анне Сволочковой. Дикий бизнес уколол в самое сердце, разбередил кровь и пел панихиду всей сказочной красоте местного подземельного телевиденья.
– Я не хочу и не буду заниматься таким бизнесом! Мне страшно, страшно…
Настя неожиданно заплакала. И Сволочкова, чувствуя её растерянность и страшную ненависть ко всем мужским яйцам, вдруг улыбнулась и ласково, по-матерински обняла свою подземельную подругу.
– Глупышка! Ты ещё совсем юная. Совсем не обстрелянная крошка. Куда ты лезешь, не зная ни мужика, ни эту эффектную биомашину Лайку? Тебе страшно, а мне смешно. Бежим к Мардахаю…
Они поднялись в свете окон оперного театра и, молча пересекая площадь, быстро двинулись к главному офису. Вдогонку им доносились возгласы разбушевавшегося мужика: «Подарок ей нужен… вещественный, живой! А срок за употребление семенного органа не хочешь?!» Голос исчезал вдали и превращался в сплошной гул, напоминающий шум внедорожника.
– Малышка моя! У тебя всё впереди. А этот бизнес… – Анна вдруг замолчала, а потом заорала с большой ненавистью. – Единственный выход сделать необлагаемые деньги, не отдавая душу в рабство помешанным на сладком сексе олигархам. Ты слышала, сколько в Сирии убито людей. Они жуткие, звероподобные, но убивать их гораздо проще, чем накормить и расширить их нравственный кругозор. Игра одних кланов с другими, сильных государств – с более слабыми, благополучных магнатов – с менее благополучными магнатами. Она не имеет никаких правил, никакой совести, рамок, и потом это не игра – кровавое месиво засекреченных структур, форма одна, содержание другое. Это абсурд, основанный на нечеловеческой фантазии, космической алчности. И когда мой любимый гений говорит, что мы живём в девятой цивилизации, – я ему верю. «Возьми природа-мать всё, что тебе необходимо для расцвета, для благоухания, и дай радостный светлый покой измученной, теперь сугубо потребительской душе современного человека. Таких слов теперь нет. Есть слова: дай, приобретай, ломай, убивай, наливай, записывайся в волонтёры, создавай всё новые и новые технологии. Для чего? Для призрачного великолепия? Или для того, чтобы у тёти Маши или у тёти Сары стала ещё крупнее задница, или чтобы у неё появился ещё один золотой унитаз. Современный человек находится в постоянном поиске не созидания, не радостного любимого труда, ибо труд, и только труд, сделал человека великим, несгибаемым. Современный человек постоянно занят бизнес-игрой. Но в этой игре другому человеку Сибири мало, не то что Аляски или Америки. Кто им сумеет управлять?! Никто! У него никакой нравственной основы. «Мочи», бей тех, кто против законов безумного превосходства, смертной демократии, дикой прибыли. Ещё с первой революции стало ясно, что