«Редкости Мертона», расположенные у самого Лондонского моста, были отчасти магазином антикварных книг, отчасти лавкой редкостей и чем-то вроде музея редких карт, загадочных бумаг, научного хлама и всякого сорта коллекций — анатомических, зоологических, этнографических. Доподлинно я не знаю, где Мертон брал свои товары, но известно, что он вел оживленную торговлю с моряками, возвращавшимися из дальних стран. И еще в юности он работал в кладовых Британского музея, где завязал ряд причудливых знакомств.
Лавка была ярко освещена, несмотря на поздний час. Мы с Табби промедлили всего миг, заметив Сент-Ива и Хасбро, нагнувшихся над телом несчастного Мертона, лежащего навзничь на полу, словно труп. Бумаги, карты и книги на прилавке были разбросаны и перемешаны, ящики вывернуты. Кто-то явно разгромил лавку, и весьма нагло. Лоб Мертона заливала кровь из раны под волосами, в ней же был и рукав его рабочего халата. Хасбро водил флаконом ароматических солей у носа антиквара, но, очевидно, без толку, а Сент-Ив пытался остановить кровотечение.
— Задняя комната. Осторожнее, — сказал нам Сент-Ив, не оглядываясь, и Фробишер, уже не помышляя о своем пироге с почками, выхватил из оказавшейся под рукой подставки для зонтов, изготовленной из ноги слона, сучковатую ирландскую дубинку с набалдашником. У него был вид человека, которому наконец выпало счастье сделать что-то полезное. Я взял трость, залитую свинцом, и последовал за Табби в глубину лавки; через высокую дверь мы прошли в вестибюль, из которого можно было попасть в три просторных помещения: в книгохранилище, на склад, заставленный деревянными ящиками и сундуками, и в мастерскую. Книгохранилище нашего внимания не привлекло, а вот на складе имелось несколько укромных мест. «Выходите, коли вам дорога жизнь!» — завопил я, заглядывая внутрь и угрожая тростью комнате, полной теней, но ответом мне была тишина.
Потом раздался крик Табби: «Тут не заперто!», и я побежал на голос. Фробишер обнаружился в мастерской, где за рядом тяжелых деревянных верстаков, заваленных полусобранными скелетами, виднелась распахнутая дверь. Выходила она в уютный огороженный садик с замощенной площадкой посередине. На брусчатке лежал на боку ажурный металлический столик, ножка которого застряла в кустах возле стены. Несомненно, тот, кто напал на Мертона, примчался сюда, влез на подвернувшуюся опору и, подпрыгнув, забрался на гребень стены.
Мы поставили столик — должен заметить, он оказался очень шатким, с предательски болтавшейся ножкой, — и пока Табби старался удержать его, я взобрался наверх и оглядел пустынную боковую улицу. С одной стороны она упиралась в развалины какого-то здания, а с другой вела к реке, поворачивая, грубо говоря, в направлении Биллингсгейтского рынка.
— Исчез, — сказал я вслух. — Никаких следов.
И я оперся на плечо Табби, чтобы спуститься, но тут заметил вышедшего из-за поворота мальчугана. Он остановился, поглядел на меня, словно пытаясь классифицировать, к какому виду существ я могу принадлежать, а потом, к моему крайнему изумлению, приветственно взмахнул рукой и направился ко мне.
ГЛАВА 2
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С КАРТОЙ
— И как это понимать? — воскликнул я.
Табби, терпеливо державший столик, ответил с изрядной долей иронии, словно его всерьез обидела роль подпорки для удачливого наблюдателя:
— Просвети же меня, что там происходит!
— Прошу прощения, сэр. — В наш диалог встрял подбежавший к стене мальчуган. — Я видел, как совсем недавно отсюда вылез один тип.
— Сколько времени прошло? — спросил я.
— Не больше десяти минут, сэр. Я шел за ним до рынка, а там чуть не потерял из виду. Думал поначалу, что он возьмет лодку и пойдет вниз по реке, но потом заметил, что он нырнул в паршивый трактир, который называется «Коза и капуста».
— Направь своего собеседника ко входу, — сказал мне Табби с легким раздражением. — Я же не чертов пилястр.
— Верно, — согласился я, собираясь дать мальчишке четкие указания, но тот, отойдя на пару шагов, разбежался, ловко подпрыгнул, уцепился за гребень стены и перевалился через нее, приземлившись на ноги, как кошка. Табби от неожиданности вскрикнул и отскочил, отпустив столик, который свалился набок, уронив меня, хвала Господу, не на брусчатку, а в заросли каменной розы. Незваный гость помог мне подняться, отряхнул мое пальто и спросил, не поранился ли я, на что я ответил, что нет, хотя и одарил Табби суровым взглядом за небрежение своими обязанностями. Мальчугану было лет двенадцать или тринадцать, и ему не помешали бы стрижка и новые штаны на добрых три дюйма длиннее, чем те, что он носил.
— Финн Конрад, к вашим услугам, джентльмены, — представился он, протягивая руку, которую я с определенным удовольствием пожал. Мне сразу понравился этот парень, напомнивший меня самого в том же возрасте; правда, жизненного опыта и здравого смысла у него было явно побольше моего на тот момент.
— Джек Оулсби, — сказал я ему. — А это мистер Фробишер, или Пилястр Фробишер. Известен своими приключениями в Индии, где ему довелось провести на солнце целую пропасть времени. Не пора ли нам вернуться в лавку, мистер Фробишер?
— Приятно познакомиться с тобой, молодая комета, — прежде чем направиться к открытой двери прогудел Табби, наклонившись к парнишке и встряхивая его протянутую руку. — Я ведь говорю с настоящим акробатом?
— Цирк Даффи, сэр, там родился и вырос. Но сбежал два года назад, после того как померла моя матушка, и живу с тех пор там и сям, как могу.
На этом мы покинули дворик.
— Это ведь ваши трости? — уточнил наш новый знакомый, когда мы, войдя в мастерскую, оказались у верстака, где ранее бросили палку со свинцом и ирландскую дубинку, и, получив в ответ кивки, прихватил их с собой. Потом Финн внимательно осмотрел скелеты — казалось, нечто подобное он и ожидал найти при таких обстоятельствах, и уверенной поступью двинулся дальше.
Вероятно, его не смутило бы и мертвое тело Мертона, но, хвала Господу, антиквар был жив. Он сидел в кресле в той уютной маленькой приемной, что располагалась перед входом в магазин, сжимая в руке стакан бренди; на его голове красовалась окровавленная повязка. В креслах напротив разместились Сент-Ив и Хасбро, а мы с Табби заняли два других, что стояли сбоку. Через окно я видел Лондонский мост. Выше по реке лежал Пул, виднелись мачты судов, раздавались едва слышные удары колокола, гудки и прочий морской шум.
— Я ясно видел его лицо, — говорил Мертон Сент-Иву. — Широкое, нос как инжир, маленькие глаза. Не карлик, понимаете, но роста небольшого. Обезьяноподобный — вот нужное слово. Весьма жуткая внешность.
— Коричневая куртка, — встрял юный Финн, — прошу прощения, и шапка вахтенного. Тот самый человек, про которого я рассказывал этим джентльменам.
— А это кто у нас? — поинтересовался Сент-Ив.
— Финн Конрад, сэр, к вашим услугам. Я видел, как он перебрался через стену там, позади.
«С чего бы это? — спросил я себя. — Почему человек перебирается через стену, когда есть дверь? Вероятно, он задумал или сотворил нечто ужасное».
— Да, мы обнаружили следы, — добавил Табби.
— Меня он не видел, — продолжил Финн, — потому что мне этого не хотелось. Он направился прямиком к реке — а я за ним, и вошел в распивочную на Пич-элли.
— «Коза и капуста», — поддержал я.
— Она самая. Я заглянул внутрь, словно от нечего делать, и не увидел его. Наверное, он прошел насквозь, подумал я. Там внизу, у реки, полно разных ходов. Я немного подождал, на случай если он решит вернуться, но тут местный вышибала велел мне убираться вон.
— Сможешь отвести нас туда утром? — спросил Сент-Ив.
Финн ответил, что это не составит труда, а потом заверил нас, что способен с первого раза запомнить путь совершенно в любое место. Еще парнишка сообщил, что отлично знает побережье, поскольку живет здесь достаточно давно, хотя сейчас у него нет адреса, и что он ждет лета и чтоб ветер ослабел.