Выслушав всё это, Сент-Ив поинтересовался, не найдет ли Финн на правах аборигена чем поужинать всей честной компании, и отослал его с пригоршней монет — большей, чем требовалось, и вполне достаточной, чтобы искусить парнишку, если он не тот, кем кажется, а просто растленный юный лицемер. И еще это был повод убрать лишние глаза и уши, пока мы ведем разведку.
— Он наверняка вернется, — сказал Табби. — Боевой парень. Видели бы вы, как он одолел садовую стену, — обезьянам не снилось.
Поначалу Мертон выглядел скверно — то и дело обводил комнату диким взглядом, словно ожидая в любой момент возвращения неудачливого убийцы, готового завершить начатое, но в конце концов ему удалось успокоиться. И следующую четверть часа он выкладывал нам факты, какие знал, а мы время от времени вставляли уточняющие замечания. Оказалось, Мертон получил карту от своего дяди Фреда — лоцмана, что водит суда по заливу Моркам, живет в Грэйндж-над-Песками и бродит, когда спадет прилив, по моллюсковым отмелям за Пултоном. А если луна подходящая, странствует от Силвердэйла до Хамфри-Хед и обратно. Однажды дядя Фред, ныне местная легенда, увяз в зыбучих песках, захваченный надвигающимся приливом, и испытал всевозможные ужасы, но сумел выжить. Словом, сей достойный джентльмен, хотя и не являлся одним из королевских проводников, был очень полезен тем, кто добывает себе кусок хлеба в упомянутых гиблых краях, например драгерам, что промышляют на отмелях глухими ночами.
На карту дядюшка Фред случайно натолкнулся во время одного из походов в верховья залива. Она была в закупоренной бутылке, которая слегка протекла. Старику это показалось любопытным, и он сохранил карту как сувенир — спрятал в комод и через некоторое время забыл о ней. А недели две назад, разбирая свои сокровища, снова ее обнаружил, и когда они с Мертоном столкнулись в доме тетушки Сью в Манчестере, отдал племяннику как редкость. Мертон немедленно и не задумываясь вставил находку в каталог, хотя был осторожен с описанием на случай, если кто-то сообразит, что это больше, чем бизнес. А затем послал каталог в Чингфорд-у-Башни Сент-Иву.
— Что значит: больше чем бизнес? — поинтересовался Табби в своей обычной нетерпеливой манере.
— Понимаете, дело в том, что произошло после того, как дядя Фред снова нашел карту в комоде, — пояснил Мертон.
— Где произошло? — спросил Сент-Ив, пристально глядя на него.
— В пабе в Пултоне, за пинтой, знаете ли. Болтовня о том о сем. Обычный порядок вещей, если вы понимаете, о чем я. Только там оказались два человека — сидели поблизости и напряженно слушали. Один даже захотел взглянуть на карту, но старик отговорился тем, что с собой такие штуки не носит, хотя она была с ним, прямо в кармане пальто. Но дядюшке очень не понравились те двое незнакомцев: и как они выглядели, и как держались. Он мне всё рассказал. Один был высокий угрюмый тип. Смуглый. Неприятный. С лицом убийцы, как назвал это Фред. У второго были совершенно белые волосы и лицо, словно вырезанное из льда. С ним было что-то настолько не то, что даже и сказать нельзя, — сразу вспоминался доктор Фелл [39]. Говорил всё время высокий.
Услышав это, Сент-Ив испытующе взглянул на нас. Детали — белые волосы и необъяснимая неприязнь — заставляли предположить, что позабытый богом паб посетил не кто иной, как Игнасио Нарбондо, ныне присвоивший себе имя доктор Фростикос, или Фрост, заклятый враг Сент-Ива и последний человек в мире, рядом с которым я хотел бы оказаться. Некоторое время назад он исчез из нашей жизни — я надеялся, и из мира. Его интерес к карте был таким же пылким, как и у Сент-Ива, хотя в своем стремлении обрести ее он был куда беспощаднее.
— Верно ли я понял, что вы снова увидели этих людей? — спросил Хасбро.
— Только высокого, — ответил Мертон. — Первый раз это случилось еще в Манчестере. Фред заметил его на улице и показал мне. Он торчал в дверях какой-то лавки и курил трубку. Это, конечно, могло быть совпадением, или, возможно, там был другой высокий человек с похожими чертами лица… Видите ли, мы были на другой стороне улицы, и уже наступил вечер. Но потом я видел его снова, вскоре после моего возвращения в Лондон, и на этот раз ошибки быть не могло. Он шел за мной до лавки, не слишком скрываясь. Скорее нагло.
— Вы уверены, что он преследовал вас? — уточнил Сент-Ив.
— Да, — ответил Мертон. — Его появление там, в Манчестере, могло быть случайностью, но третий раз уже не может быть совпадением.
— А что с беловолосым? — спросил я.
— Не знаю. Я видал только долговязого. Он потом явился сюда. Каталог еще не разослали, но он прямо требовал продать карту, говорил, что слышал: она свалилась мне в руки. Никаких преамбул, никаких пробных выстрелов. «Хочу карту Моркамских песков», — заявил он.
— И вы предложили ему немедленно покинуть магазин, — ухмыльнулся Табби.
— Чуть более многословно, — ответил Мертон, наливая себе еще бренди. Он покрутил стакан на свету, проницательно глядя на нас. — Сыграл дурака, понимаете. Отрицал, что хоть что-то знаю. Он обвинил меня во лжи, и тут уж я велел ему убираться. Через два дня он явился снова, но уже с экземпляром нового каталога — одному богу известно, где он наложил на него лапу, и положил на прилавок требуемую сумму с точностью до пенса. Я сказал, что уже продал карту. Он назвал меня лжецом, что, конечно, было правдой, и вышел, ни о чем не спросив. Я понадеялся, что всё закончилось.
— Но он явился опять вместе со своим обезьяноподобным спутником и, черт возьми, забрал ее! — воскликнул Табби.
— А! Ха-ха! Он считал, что забрал! — прыснул Мертон, просветлев, но тут же закрыл глаза, обхватил голову, заболевшую от смеха, и почти минуту приходил в себя. Сент-Ив внимательно смотрел ему в лицо. — А сейчас о хорошем и плохом, — снова заговорил Мертон, оглядевшись и понизив голос. Он подмигнул нам: — Я, понимаете, надеялся, что распрощался с джентльменом, однако человек я осторожный. Взялся за дело и сработал на куске бумаги того же сорта фальшивую карту совсем другой части залива и с измененными ориентирами. Во всех прочих отношениях верную. Смочил чернила так, что они расплылись как будто от морской воды, но не слишком, чтоб карту можно было прочитать. Потом покрыл ее пятнами от водорослей, табака и садовой земли и засунул в ящик под прилавком, где держу мелочь на сдачу покупателям. Наш парень ее искал, как вы можете заметить, вышвыривая всё на пол. Затем он обнаружил ящик, хорошенько угостился деньгами и нашел карту. Разумеется, я сыграл свою роль. «Берите деньги, — сказал я ему, — но ради господа оставьте бумагу! Для вас она не имеет ценности».
Сейчас Мертон выпрямился в кресле, ухмыляясь, точно школьник, очень довольный собой, но потом его лицо погрустнело.
— Ответом был удар куском свинцовой трубы. Быстрый, как змеиный укус. Я и дернуться не успел.
— Свинья вонючая! — рявкнул Табби, и мы все дружно выразили согласие, но я хотел узнать, что же с картой, настоящей картой. Мертон ответил, что она сохранна, как дитя, — скатана, аккуратно обвязана куском бечевки и засунута в открытую пасть чучела броненосца на витрине. Ни один вор, сообщил он нам, не подумает искать что-нибудь ценное внутри броненосца.
Мертон глядел на нас некоторое время, заставляя нас ждать, а потом сказал:
— Взглянуть на нее не хотите?
Сейчас он ужасно себе нравился. Он был жизнерадостен, но, на мой вкус, слишком в восторге от собственной смышлености, против чего нас предостерегали древние. Тем не менее антиквар сделал всё, что смог, чтобы помочь Сент-Иву, и в результате ему едва не раскроили череп. Он был хорошим человеком, в этом не было сомнения, и его ruse de la guerre [40], похоже, сработала. Мертон угостился третьим стаканчиком бренди, выпитым с неким торжественным умиротворением, и, вытащив карту из нутра создания, нелепо топорщившего чешую, вручил бумагу Сент-Иву, который сдернул бечевку и бережно раскатал свиток. Через минуту он поднял взгляд на Хасбро и сказал: