Ошалев от такого натиска, Ньютон выказал обретенную в джунглях прыть и попытался взобраться на чугунный столб — опору полосатого навеса. Вес взрослого орангутана, само собой, взывал скорее к крепкому стволу мощного древа, нежели к непрочно вкопанной железной палке; вся конструкция ожидаемо рухнула, опутав обезьяну складками сорванного полотнища. Торговец перешел в наступление, и инцидент быстро собрал приличную толпу зевак, многие из которых признали в орангутане космического захватчика, а кое-кто счел полосатую тряпку, пронзенную острым навершием конической шапки Ньютона, за одеяние в арабском стиле. В этом недоразумении, безусловно, и кроется шаткий фундамент просочившихся в газеты сразу нескольких теорий о сговоре пришельцев с магометанами. Между тем любые россказни, будто бы космический гость первым напал на торговца арбузами, выглядят бездоказательными и, сдается мне, полностью искажают истину.
Преследуемый толпой, Ньютон бежал с поля боя, чтобы найти тележку со сливами в точности там, где ее оставил, — за исключением коробки, которая бесследно исчезла.
Не оправдавший доверия Кибла и оттого мрачный, словно ноябрьский вечер, Джек Оулсби не прошагал еще и с полмили, когда, по чистой случайности бросив взгляд в проулок, отходивший от Сент-Эннс, заметил полную слив тележку, оставленную без присмотра. Как вы догадываетесь, Джека поразил вид странной металлической шкатулки, спрятанной меж плодов. Осторожно приблизившись, паренек определил (отбросив все прочие варианты как маловероятные), что коробка эта принадлежит ему — или, лучше сказать, Оливии. Джек мельком видел чудесную вещицу перед тем, как та была упакована; соответственно, его решение приделать шкатулке ноги выглядит вполне оправданным и даже похвальным. А поскольку желания пререкаться с мнимым похитителем у юного Оулсби не возникло, он немедленно пустился прочь, считая, что ему повезло успешно залатать возникшую этим утром прореху.
Старине Хорнби повезло куда меньше. Над убежденностью нищего в инопланетном происхождении коробки посмеялись уже несколько скупщиков, каждый из которых вроде и проявлял к находке смутный интерес, но пытался убедить владельца передать ее для изучения и оценки. Проницательный Хорнби быстро сообразил, что алчные торговцы загодя сговорились надуть его, и, продвигаясь всё южнее, в свою очередь наотрез отказывался выпускать шкатулку из рук. Вскоре присущее Хорнби любопытство затянуло его в галдящую толпу, гнавшуюся за кем-то.
Хорнби примерещилось, что он «чует пришельцев», — и, вообще говоря, не без причины. Далее, он предположил (уже ошибочно), что из космических страшилищ еще не поздно выжать дополнительную выгоду, а потому проявил чудеса быстроты и смекалки, чтобы выбраться из бегущей толпы и, петляя переулками, оказаться близ того места, где Хорсферри-роуд вьется вокруг устья Редженси-стрит. Там он и выскочил навстречу бегущему Ньютону (в хлопавшем на ветру полотнище, не говоря о прочем), который значительно опережал гнавшихся за ним горожан. Люди слышали, как Хорнби успел выкрикнуть: «Эй, ты!», или «Как там тебя?», или нечто в этом роде, прежде чем был свален наземь орангутаном, — однако на бегу тот выхватил из рук бродяги драгоценную добычу, несомненно посчитав коробку той самой, что сгинула в проулке.
Тем временем Джек Оулсби объявился у дома лорда Плейсера и был впущен через задний ход дворецким — любезным малым, который не замедлил удалиться, чтобы по настоянию Джека вызвать мисс Оливию. Услыхав от слуги, что в холле ждет юноша с коробкой, присланной для Оливии, лорд Плейсер со всею решительностью поспешил спуститься и поскорее встретить этого раннего визитера. Лорд вообразил, что слишком долго позволял себя дурачить, и теперь наконец решил докопаться до истины. Уже успев выбежать в холл, он запоздало осознал, что облачен лишь в ночную сорочку и ночной же колпак, забавный островерхий чепец, а обут в шелковые тапочки с загнутыми носами (тоже, как ему показалось, способные вызвать улыбку). Но вспышка гнева преодолела естественное смущение (ведь, в конце концов, перед ним стоял всего лишь мальчик на побегушках), а посему лорд Плейсер решительно шагнул вперед и выхватил коробку из рук остолбеневшего Джека Оулсби.
— Ну, наконец-то! — вскричал он, рассматривая вещицу. — Та самая коробка!
— Да, сэр, — чинно кивнул Джек. — Если позволите, сэр, она предназначена вашей дочери и прислана мистером Киблом.
— В каждой бочке затычка твой Кибл, — пробурчал лорд Плейсер, поворачивая шкатулку так, словно та была на редкость крупным бриллиантом, в гранях которого он тщился отыскать изъян. — Что тут за дурацкий рычаг, парень? Какой-то тошнотворный розыгрыш, уж наверное?
— Этого мне не сказали, сэр, — дипломатично ответствовал Джек, надеясь на скорое появление Оливии, которая сможет урезонить отца. Он почти не сомневался, что ведущий себя как опасный безумец лорд Плейсер, дай ему волю, непременно сломает хрупкое устройство.
Тот же отбросил всяческую осторожность и принялся крутить ручку, заодно вглядываясь в жерло торчавшей сбоку небольшой жестяной воронки. Стиснув зубы, он отважно крутил всё быстрее, сознавая даже, что перед ним могла оказаться, как его убеждали ранее, одна из «адских машинок», разбросанных пришельцами по всему городу. После череды шорохов и скрипов, жужжания и тихого позвякивания внезапно из воронки ударила струя ярко окрашенного хлорофиллом гелия, мигом покрывшая лицо и волосы лорда Плейсера тончайшей пленкой нежно-лаймового оттенка.
Из недоверчиво распахнутого рта лорда, в свою очередь, вылетел гневный вопль. Прозвучал он как жуткий, неестественно тонкий вой, подобный стону страдающего эльфа, ибо по некоей причине, ведомой лишь тем, кто привык вдаваться в секреты научных изысканий, газовая смесь возымела пагубное воздействие на голосовые связки. Лорд Плейсер счел себя отравленным и бросился к дверям черного хода. Отдыхавшая на веранде Уинифред, заслышав чей-то странный визг, подбежала к Оливии, только что возвратившейся с прогулки по саду, и обе с изумлением наблюдали, как безумец с вытаращенными глазами на зеленом лице пронесся мимо них, размахивая фонтанирующим зеленью устройством и отчаянно вопия тоненьким эльфийским голоском.
Сбылись худшие страхи Уинифред — мимо пронесся ее муж (или кто-то, почти неотличимый) в приступе явного безумия и в чрезвычайно странном камуфляже. Охваченная замешательством, леди Плейсер прижала ко рту ладонь и неловко осела на стриженую лужайку. Само собой разумеется, Оливия была поражена не меньше, но беспокойство о благополучии матери взяло верх над явленной ей загадкой, и она склонилась, спеша помочь упавшей. Леди Плейсер, однако, была женщиной со стоическим характером и довольно быстро сумела подняться.
— Это твой отец, — выдохнула Уинифред зловещим шепотом, словно бы несущим мистическое откровение. — Беги за ним, но остерегись!
От такого напутствия Оливия несколько оторопела, но, оставив матушку на попечение дворецкого, бросилась (заодно с Джеком Оулсби, который был поражен всем происшедшим не менее, чем все прочие) вдогонку за лордом, отбежавшим уже на пару кварталов, но так и не выпустившим из рук коробку.
Именно тогда произошло нечто из ряда вон выходящее. Благополучно оторвавшийся от преследователей Ньютон продолжал степенное шествие по Редженси, изумляя редких прохожих. Затем он свернул на Бессборо-стрит и пересек Джон-Ислип-роуд, где заметил приближение родственной души. Ему навстречу бодро трусил, подвывая, лорд Плейсер в похожей конической шапке и с такою же коробкой в руках! Как известно, обезьяны ничуть не уступают собакам сообразительностью, а потому не должно удивлять, что измученный беготнею Ньютон тотчас же распознал в лорде Плейсере сподвижника. Поддавшись природному любопытству, он где-то с полквартала пробежал с ним бок о бок в направлении Воксхолльского моста, откуда лорд Плейсер намеревался спрыгнуть в надежде смыть с себя отвратительную зелень, которой его окатили. Что подвигло лорда совершить омовение непременно в водах Темзы, и поныне остается тайной, но, как нас уверяют психологи, в состоянии ажитации человек нередко следует первому своему порыву, хоть и поступил бы иначе, найдись у него время всё хорошенько обдумать.