— Абсолютно, мой дорогой друг. Ханиуэлл последние два года был моим самым добрым товарищем. Он любезно взял на себя хлопоты по приобретению этого самого судна, когда я дал ему знать, что выхожу на рынок в поисках корабля с определенными параметрами. Он провел его переоборудование, проявив необычайное усердие. Отец его был китобоем, понимаете. Погиб в море. Злая судьба свела его с особенно жизнелюбивым кашалотом, когда Ханиуэлл был еще мальчиком.
Я рискнул задать вопрос с оговоркой:
— Мне просто любопытно: а сколько членов команды не из набора Ханиуэлла?
— Вижу, к чему ты клонишь, Джек! Безопасность в количестве, да? Я бы насчитал девятерых, всех их я знаю по своим яхтсменским временам в Истборне, включая мистера Фиббса, старшего механика, верного как магнит, и его помощников. Тебе не стоит опасаться ни команды, ни мистера Ханиуэлла. Я держусь за своих друзей, Джек, и среди них я числю и тебя, и Люциуса Ханиуэлла.
Я собрался было запротестовать, но Сент-Ив тут же предпринял вторую попытку, хотя на челе Фробишера-старшего начали собираться грозовые тучи.
— Прошу прощения за дотошность, но знал ли Ханиуэлл о месте вашего назначения?
— Только в самых общих чертах, профессор. Полагаю, я мог упомянуть Эспаньолу, но никак не название острова.
— В отчете Дугласа остров не назван, если мне верно помнится, — сказал я.
Гилберт улыбнулся мне и показал на свой висок, где, видимо, хранилось название острова. Без сомнения, он выяснил его, получив координаты из птичьего гнезда.
— А ваш разговор с мистером Ханиуэллом касался китов и китобойного дела? — продолжал наседать Сент-Ив. — Не хочу быть неучтивым по отношению к вашему другу, сэр.
— Никакой неучтивости, заверяю вас. Наш разговор не затрагивал подробностей, профессор, по крайней мере в том, что беспокоит вас. Однако мне нужен был водолазный колокол, и Ханиуэлл раздобыл его, хотя сам запрос мало о чем говорил. Устройство пока закреплено в трюме. Люциус Ханиуэлл, повторю снова, истинный джентльмен и очень деловой человек.
— Водолазный колокол! — одобрил Сент-Ив. — Очень важная вещь, если учесть описанную мистером Дугласом гибель ловцов губок. Похоже, помощь мистера Ханиуэлла в подготовке этого рейса была неоценимой.
— В точности так я вам и сказал. Он прекрасный человек — и отзывчивый к тому же, особенно пока ему хорошо платят за услуги.
— Однако дурные люди могли подвести мистера Ханиуэлла, — заметил Хасбро, почуяв, словно терьер, темный след в разговоре.
— Ханиуэлл слишком проницателен для этого, — ответил старик, отметая возможность промаха пресловутого Ханиуэлла взмахом руки, явно устав от разговора. — Если он рекомендует Бизли, тогда Бизли тоже хорош, как и прочие прибывшие вместе с ним. Иначе мне вряд ли удалось бы нанять целую команду — у меня нет столько знакомых моряков.
— Значит, мистер Ханиуэлл особо рекомендовал вам Бизли? — уточнил Хасбро.
— Нет, не мистер Ханиуэлл. Гилберт понятия не имел, кто такой Бизли, пока мы не оказались на борту, — сообщил Табби.
Старик фыркнул. Он уже изрядно устал от наших сомнении. Сент-Ив заверил его, что мы полностью уверены в мистере Ханиуэлле, хотя взгляд профессора говорил об обратном. Слегка кренясь, говоря фигурально, мы разошлись по своим каютам, чтобы отбыть ко сну.
Мое временное жилье мне понравилось — очень удобное, элегантно отделанное, как и картохранилище, с маленьким книжным шкафом красного дерева, уставленным соответственно выглядевшими томами, некоторые из них были впечатляюще пыльными и древними. Я выбрал увесистый фолиант об океанских рыбах, проиллюстрированный плавниками, видами чешуи и скелетами, точно промеренными и убедительно описанными, и наслаждался им не меньше минуты, прежде чем провалиться в бездны сна.
ЧАСТЬ 2
КРОВЬ И ХАОС
ГЛАВА 4
УТРЕННИЙ ТУМАН
Ранним утром меня грубо разбудил человек, державший пистолет, дуло которого покачивалось всего в паре футов от моего лба.
— Давай наружу, приятель, — велел он мне и показал пистолетом направление. Слышался гул корабельных машин, и чувствовалось, что мы движемся, хотя нас могли нести и волны, а за окном не было ничего, кроме тумана. Без сомнения, дневной свет пробивался, но мир за бортом оставался невидим. Утро наступало быстро.
Я выбрался из конки в ночной рубашке, отупевший со сна. Снова прозвенел корабельный водовод, посылая предупреждение в тумане. Всего минуту назад я не ведал об этом. Человек с пистолетом показался мне знакомым: я видел его работающим на палубе, когда мы снимались с якоря, — мужчина с густыми, как у моржа, усами, в тельняшке и поношенной фетровой шляпе, через весь лоб шел рваный шрам, глаз был полузакрыт из-за того же рубца.
— Уверен, тебе понадобятся штаны, — сказал он.
Конечно, как бы ни сложилась моя судьба! Я натянул штаны прямо под ночную рубашку, надел ботинки, и тут тип со шрамом потерял терпение и снова показал мне на трап. Мы вышли наружу в утренний туман, море было едва различимо, волны слабо бились в борт корабля. На палубе я увидел Сент-Ива и Хасбро под конвоем троих головорезов, вооруженных до зубов, — среди них стоял и Бизли с пистолетом за поясом, спасибо усердному мистеру Ханиуэллу. Бизли сжимал в руке журнал капитана Соуни. Я занял свое место среди друзей, начал было разговор с ними, но получил предупреждение от этого негодяя: заткнуться самому или он заткнет меня пулей, в чем я не сомневался. Затем на палубу выгнали Табби с сэром Гилбертом, чье лицо было искажено стыдом.
По мне, здесь нечего было стыдиться. Ханиуэлл прислал на судно шайку пиратов. Полностью отсутствовали члены команды, которых я запомнил во время плавания по Темзе — люди, которых старик Гилберт лично знал. Где они? Мертвыми лежат в койках? Заперты в трюме? Выброшены за борт? Разглядывая пиратов, я узнал двоих, несмотря на балаклавы, скрывавшие их лица: это они возились с дохлой коровой. Без сомнения, целью шайки был орнитологический дневник. Если бы у них не вышло сейчас, они осуществили бы еще более тонкий план, выкрав журнал у нас в открытом море. Дядюшка Гилберт поломал их расчеты в Пеннифилдз, и теперь мы оказались в этом опасном проливе.
В тумане показался небольшой просвет, и невдалеке по правому борту я увидел мыс Лизард. Я знал его очертания, поскольку два года назад на яхте кузена плавал в Байонну. Может, я и ошибался насчет нашего точного местоположения, но был уверен — мы еще в проливе, если по правому борту есть земля.
— Привяжи толстяков к перилам, — отдал приказ Бизли. — Билли сказал, что окажет им честь и прикончит их сам. Остальным, везучим ублюдкам, придется для этого поплавать.
Очевидно, я относился к везучим ублюдкам, если утопление можно счесть везением. Я не был настолько хорошим пловцом, чтобы выжить в холодных водах пролива, а если учесть всё еще туманное утро, шансы привлечь внимание моряков с проходящего судна равнялись нулю, разве что случится чудо. Потом я заметил над нами пирата на вращающейся платформе. Он стоял позади чего-то похожего на батарею из дюжины ружей, уложенных бок о бок и закрепленных на каком-то шарнире. Прежде я такой штуки не видел, но знал, что Гилберт Фробишер увлекается не только птицами, но и оружием, и это был, скорее всего, новомодный образец — видимо, разновидность пулемета. Старик предвидел необходимость отбиваться от пиратов, но предпринять ничего не успел.
Два головореза с пистолетами поманили Фробишеров к перилам, держась от них на расстоянии. Табби был в опасном состоянии, я хорошо видел это отсюда. Он не собирался умирать кротко, и старик Гилберт, оправившийся от потрясения и поглядывавший на негодяев словно кобра, тоже. Я взвесил и свои шансы оказать сопротивление и нашел их самоубийственными. Но неужели я позволю Табби Фробишеру, одному из лучших моих друзей, быть размазанным по перилам из пулемета? Нет, никогда. Всё равно я покойник в любом случае. Если Табби начнет, я сразу присоединюсь. И к черту последствия. Сент-Ив выглядел напрягшимся и готовым, и я мимолетно подумал, удержат ли его мысли об Элис и детях. Сам я думал о Дороти и был счастлив, что она ничего не знает, а еще мне чертовски хотелось оказаться не в ночной рубашке.