Так что, когда он по совету своей кузины, знаменитой императрицы Сисси (Елизаветы Австрийской), обратил внимание на ее сестру Софию, между молодыми людьми завязалась переписка в стиле «Лоэнгрина». Правда, их отношения были больше похожи на нежную дружбу и духовную близость, нежели на пылкую любовь. София подписывала свои послания именем «Эльза», а вот Людвиг называл себя «Генрихом» – это имя еще одного важного персонажа оперы, могущественного и мудрого короля Генриха Птицелова.
Увы, романтическая история закончилась довольно пошлым образом. «Эльза», уже нареченная невеста короля, вступила в связь с сыном фотографа, и Людвиг разорвал помолвку. Кажется, он сделал это с облегчением, понимая, что не испытывал подлинной любви к своей избраннице. В брак Людвиг II так и не вступил.
Как и в любви, дела в управлении государством не шли гладко. Бавария оказалась лишь пешкой в большой игре более сильных держав – Пруссии, Франции, Австрии. Правительству приходилось лавировать и искать компромиссы, а их король все более тяготился государственными делами, проводил время в уединении в любимом Хоэншвангау и все дальше уходил в грезы. Правда, они превращались в явь, причем с поистине королевским размахом. И самым знаменитым их воплощением оказался замок Нойшванштайн («Новый лебединый камень»).
Этот замок в XX веке стал настоящей визитной карточкой германской старины, он неизменно красуется на туристических путеводителях и открытках, а также послужил прообразом замка Спящей Красавицы для мультфильма Уолта Диснея, и его черты с готической башенкой хорошо угадываются на главном символе этой империи грез. Не все догадываются, что Нойшванштайн был построен не в далеком Средневековье, а всего лишь в конце XIX века по воле «безумного романтика». Для этого было взорвано и срыто плато, на котором стояли руины двух действительно древних замков, а возводили Нойшванштайн при помощи паровых машин, тянувших в гору вагонетки с кирпичом, песчаником и мрамором.
Нойшванштайн был задуман Людвигом как «храм божественного друга», то есть Вагнера, и вдохновлен его операми «Лоэнгрин» и «Тангейзер». Увы, великий композитор так и не побывал в этом волшебном здании, созданном специально для него. Король тратил всю свою энергию, не говоря уже о финансах, на строительство, на ходу меняя планы, архитекторов и подрядчиков, вникая в мельчайшие детали – например, какой должна быть упряжь лебедя на фреске – золотой или сплетенной из роз. Он вдохновенно придумывал роскошное убранство залов, которое должно было отражать их назначение и символический смысл – певческий, бальный, тронный… При этом замок оборудовали по последнему слову техники, здесь имелись электрическое освещение, центральное паровое отопление, горячее водоснабжение и телефонные линии.
Людвиг II перебрался в недостроенный замок в начале 1884 года, чтобы руководить строительством на месте и лично. К тому времени из двух сотен помещений дворца были готовы лишь полтора десятка, и одно из них – королевская спальня, в которой в ночь с 11 на 12 июня 1886 года завершилось правление Людвига Баварского. В правящей верхушке давно зрело недовольство монархом, а с севера на независимую Баварию алчно смотрел правитель Германской империи Вильгельм I, чью легитимность Людвиг вынужден был признать, но продолжал упорно уклоняться от любого общения с новоиспеченным кайзером.
Отречься от трона Людвигу предлагали неоднократно. Предательство зрело даже в ближайшем его окружении, подробности его уединенной жизни становились достоянием публики: дескать, король в лунные ночи катается по озеру в лодке, наряженный в костюм Лоэнгрина. Гуляя по окрестностям, Людвиг запросто входил под кров простолюдинов, интересовался их делами, оказывал помощь в нужде и раздавал подарки, так что местные жители благоговейно называли его «горным королем». Также за ним закрепилось прозвище «лунный король» – за любовь к ночным прогулкам, да и вообще преимущественно ночному образу жизни. Был в этом произвище и «отблеск» сиятельного кумира (и тезки) Людвига – французского Короля-Солнца Людовика XIV.
В конце концов парламентом на основании свидетельства врачей-психиатров был составлен акт о душевной болезни и недееспособности Людвига II. Это было тем проще, что в 1871 году был признан душевнобольным его младший брат Отто. В вину королю было поставлено и безумное расточительство при строительстве замков, хотя, справедливости ради, он тратил на это пусть и огромные, но личные средства, не влезая в государственную казну. Первая комиссия, прибывшая в Нойшванштайн, чтобы отправить Людвига на принудительное лечение, была остановлена верными своему «горному королю» местными жителями. Низложить и увезти Людвига II удалось со второй попытки. Его заключили под надзор в замок Берг, но буквально на следующий день король-пленник со своим врачом отправились на прогулку к озеру, и ни один из них оттуда уже не вернулся. Тела Людвига и его спутника нашли ночью на мелководье. Что это было – самоубийство, которое врач пытался предотвратить ценою своей жизни, но не преуспел, или же убийство неудобного правителя, – неизвестно до сих пор.
Наследие «лебединого короля» включает не только достроенный уже после его смерти Нойшванштайн, но и еще два творения: Линдерхоф («Липовый двор»), «Маленький Версаль» – замок, посвященный Людовику XIV и самой идее монаршей власти. Людвиг II очень серьезно и возвышенно относился к идее монархии, представляя ее чем-то вроде служения Святому Граалю. Наконец, на острове посреди озера Кимзее был заложен еще один замковый комплекс в честь Короля-Солнца, получивший название Херренкимзее. Он задумывался Людвигом как храм славы, самый большой и величественный, где король Баварии мечтал устраивать празднества в память Людовика XIV.
В наши дни туристический поток в эти замки (только Нойшванштайн посещают примерно полтора миллиона посетителей в год) является важной доходной частью бюджета Баварии. И гостей привлекает не только причудливая архитектура замков в окружении живописного пейзажа. В конце концов, это не единственные строения, созданные в конце позапрошлого века в эклектичном стиле историзма, то есть на основе романтических представлений о далеких былых временах. Нет, их влечет сюда и трагическая судьба «последнего романтика на троне». И получается, что замысел Людвига II Баварского в каком-то смысле сбылся: он построил великолепные декорации не только к операм Вагнера, но и к драме своей собственной жизни.
Вместо послесловия. По дороге сказок
Умифа долгая жизнь, и его метаморфозы порой сложнее, чем у доктора Фауста. Когда-то живой, полный сил и властвующий над сознанием людей, он затем отходит на второй план бытия,