Приближался Праздник весны, людей в Шэньчжэне день ото дня становилось все меньше. По слухам, во время Праздника весны Шэньчжэнь превращался в город-призрак. В этой полуподвальной гостинице из постояльцев остались только я и Яо Юнь, и теперь, нуждаясь в теплых чувствах, мы старались держаться вместе, чтобы подбодрить друг друга.
Яо Юнь пришла предупредить, что скоро на несколько часов отключат воду, она переживала, что я не в курсе и не успею умыться.
Я и правда ничего не знала. Поблагодарив ее, я тут же схватила тазик и направилась в умывальную комнату.
Выходя оттуда, я заметила на пороге Яо Юнь, которая отправлялась куда-то по делам. Стоявшая за стойкой хозяйка расчетливым взглядом смотрела ей вслед. Облаченная в ципао [47] и накинутый сверху уютный палантин Яо Юнь выглядела очень сексуально. В целом северянки по своей комплекции полнее южанок. Без макияжа ее бы никто красавицей не назвал, но накрасившись, она преображалась до неузнаваемости, являя настоящий пример женского обаяния; на улицу она всегда выходила при полном параде.
Хозяева-супруги решили домой не уезжать, их сын, дочь, а также родители с обоих сторон также приехали в Шэньчжэнь и всем семейством поселились в гостинице, собираясь отметить Праздник весны вместе. Я улыбнулась хозяйке, та улыбнулась мне в ответ. Когда я уже поворачивалась, она взяла телефонную трубку. Услышав, как она набирает чей-то номер, я замедлила шаг в надежде подслушать разговор – женская интуиция подсказывала мне, что здесь что-то нечисто, уж больно странно она посмотрела в сторону уходящей Яо Юнь, да и мне она улыбнулась как-то натянуто. Я подозревала, что, скорее всего, этот звонок обращен против Яо Юнь. Если так, то я должна была срочно предупредить об этом свою подругу – пусть даже наши отношения не выходили за рамки простого общения между постояльцами.
«Оказавшиеся в чужих краях должны заботиться друг о друге» – это было незыблемое правило, привитое мне моим «монастырем»!
Я была абсолютно уверена, что способна провести грань между хорошими и плохими людьми, – Яо Юнь я считала хорошей.
Однако я не могла откровенно встать и подслушать разговор. А зайдя в комнату, я уже не слышала ни слова.
У меня появилась вторая в жизни работа – я устроилась сиделкой в больнице. В канун праздника сиделок в городе было не найти, поэтому родственники соглашались на большие расходы, и каждый день оплачивался в двойном размере. Такая работа не считалась официальной, а входила в разряд краткосрочной подработки. Город практически опустел, и найти здесь стабильную работу представлялось абсолютно нереальным.
Я работала с 12:00 до 24:00, ухаживая за пожилым крестьянином, зятем которого был один из поселковых предпринимателей. Старику вот-вот должно было исполниться восемьдесят, недавно ему удалили язву желудка. Я присматривала за ним уже десять с лишним дней – с момента, когда ему разрешили принимать жидкость, после чего он постепенно перешел на легкую пищу. Самого предпринимателя мне видеть не доводилось, зато я несколько раз встречалась с дочерью старика, женщиной лет за сорок. Коренастая, похожая на клубень батата, она одевалась по последней моде и была увешана дорогими побрякушками, ее речь и манеры отдавали нестерпимой пошлостью. Я никогда не работала сиделкой, но поскольку моя мама-директор возглавляла школу медсестер, я с самого детства ходила в это заведение, впитывая в себя все, что видела, поэтому очень быстро вошла в свою роль, проявляя гораздо большую по сравнению с другими сиделками обходительность. С самого начала старик был очень мною доволен и часто произносил слова благодарности. А вот его дочь, напротив, всякий раз заносчиво меня поучала – ее не устраивало то одно, то другое. Обычно я молча повиновалась и старалась исправить даже то, что и так делала хорошо. Старик, попав под влияние дочери, тоже стал придираться, словно все упреки со стороны дочери были оправданы, он словно хотел сказать, что вся его прежняя благодарность происходила по недоразумению, что я своим добрым обхождением ввела его в заблуждение. Все это я тоже выслушивала с улыбкой, молча снося обиду. Ведь он был не только стариком, но еще и пациентом – собственно, кто дал мне эту работу?
Как-то раз, когда я кормила его с ложки, в палату вошла его дочь и прямо с порога заорала:
– Ты ослепла? Не видишь, что папа уже давно разинул рот?
В итоге я не вытерпела, отставила чашку, резко поднялась со стула и, глядя ей прямо в глаза, сказала:
– Я не слепая, все вижу, чего вы добиваетесь?
– Ты не понимаешь или делаешь вид? – продолжала она орать. – Папа разевает рот, потому что хочет, чтобы ты кормила его как следует! А ты суешь ему по половине ложечки, тебе доставляет удовольствие над ним издеваться?!
Не успела я ответить, как старик тоже вышел из себя и заголосил:
– Я до операции на аппетит не жаловался и уже говорил ей об этом, но она все делает назло! Не буду больше есть! Не буду! Если я все равно остаюсь голодным, то лучше вообще объявить голодовку!..
Услыхав крики, в палату вошла медсестра.
Я с отвращением покосилась на старика и, ни слова не говоря, вышла в коридор.
– Вы только посмотрите, каким взглядом она одарила моего папу, я бы с удовольствием ее выпорола… – заявила женщина медсестре.
Когда дочь старика вышла из палаты, я уже успела снять униформу.
Шагнув ей навстречу и уперев руки в бока, я сурово произнесла:
– Вы хотели меня выпороть? Давайте. Но прежде чем вы поднимите на меня руку, дважды подумайте, стоит ли, ведь я могу хорошенько ответить.
Я была на полголовы выше нее. Проработав в столовой почти полгода, я набралась сил и внешне выглядела очень крепкой.
Вытаращив глаза, женщина остолбенела.
– Находясь в палате, я по большей части притворялась немой, потому что не хотела устраивать скандал в присутствии вашего отца, чтобы не загнать вас обоих в угол. Но сейчас я все-таки скажу, что являюсь не простой сиделкой, я окончила юйсяньскую Школу медсестер в провинции Гуйчжоу! И хотя эта школа находится в небольшом уездном городке, основали ее еще до образования КНР. Проверьте в Интернете, и узнаете, что это самая известная школа на юго-западе Китая! Мой уход за больным безупречен, тем, кто перенес операцию на желудке, какое-то время требуется принимать пищу небольшими порциями и аккуратно сглатывать ее, чтобы не вызвать кашель, который может повредить швам! Если такое случится, он попадет в реанимацию, и ему снова придется ложиться под нож, вы это, черт возьми, понимаете?!
Женщина, словно околдованная, замерла,