Мое мизерное чувство превосходства стало рождать у меня всякие фантазии: я додумалась до того, что представила себя ангелом, чья миссия заключалась в том, чтобы сделать подругу хотя бы чуточку счастливее, и даже если это счастье было мимолетным и микроскопическим, пока оно помогало ей преодолевать невзгоды, оно соответствовало воле Всевышнего.
И это при том, что я была далека от какой-то религии.
Удивительно, с чего вдруг меня посетили подобные мысли, похоже, я даже разделяла с ней это счастье – разве не так? Ведь не будь у меня ключа, она бы даже не подумала взять и среди ночи привести в гостиницу мужчину.
Чтобы и дальше приносить ей эту маленькую радость, я готова была и дальше проворачивать этот трюк с ключом.
На следующий день я, как всегда, припозднилась с подъемом.
Похоже, она уже узнавала меня по шагам: ее дверь открылась ровно в ту секунду, когда я проходила мимо ее комнаты, возвращаясь из умывальной.
Не переступая порога, она произнесла:
– Хочу с тобой поболтать.
– Хорошо, – несколько удивившись, дружелюбно ответила я.
– Где лучше – у тебя или у меня? – спросила она.
– У меня кот, но если ты не против котов…
Не успела я договорить, как она тут же произнесла:
– Обожаю котов, у меня дома тоже кот.
– Тогда пойдем.
Пропустив меня вперед, она, прихватив какой-то пакетик, зашла следом, при этом ее дверь осталась открытой.
– Ничего, что твоя комната открыта настежь?
– Все равно мы тут с тобой одни, от кого закрываться, а так хоть сигаретный запах уйдет.
– Ты куришь? – спросила я.
– Бывает, особенно когда сильно скучаю по дому.
Она поставила пакетик на стол и сказала:
– Тут хворост и соевое молоко. Не знаю, любишь ли ты это, но заодно решила прихватить. Ешь, пока не остыло.
– Вот спасибо, конечно, люблю, тогда я сперва поем.
Я уселась на стул и принялась уминать завтрак.
Малыш уже давно никого не боялся, а потому первый подошел к гостье.
Она уселась на краешек кровати, взяла Малыша на руки и, поглаживая, стала рассказывать, что с детства любит котов, что у нее дома остался кот, которому вот-вот исполнится десять лет, что у него сахарный диабет и из-за этого он ослеп. Она рассказала, как сильно скучает по своему слепому коту, а также о том, что собирается побольше заработать, чтобы его вылечить. В ветклинике ей сообщили, что за лечение кота потребуется выложить минимум сто тысяч.
Такая преданность коту меня глубоко тронула.
– Ты из каких краев? – поинтересовалась она.
– Из Гуйчжоу.
– Говорят, Гуйчжоу – бедная провинция.
– В деревнях так и есть.
– Но ты, похоже, не из деревни.
– Мне повезло, я городская.
Глянув на книжки, лежавшие в изголовье кровати, она снова спросила:
– Любишь читать?
– Это просто романы, с детства тянет к развлекательному чтиву, меня уже не переделать.
– Читаешь Цюн Яо [49]?
– Нет, иностранцев.
– Твои родители из интеллигенции?
Такого вопроса я не ожидала, поэтому, замешкавшись, решила подыграть:
– Можно сказать и так, они школьные учителя.
– А сама ты, выходит, студентка?
– Да, – мне пришлось снова соврать.
После побега из дома я уже неоднократно лгала, в том числе общаясь с Ли Цзюань и Цяньцянь, постепенно я даже перестала этого стыдиться. Я старательно избегала разговоров о семье, поскольку именно эта тема вынуждала меня на обман. Одно дело – просто симпатизировать какому-то человеку и относиться к нему с душой, и совсем другое – рассказывать ему всю подноготную. Я такие вещи разделяла очень четко. И пускай мне нечего было стыдиться, история с моим прошлым причиняла мне боль.
– Зачем ты тогда приехала в Шэньчжэнь и нанялась…
– Сиделкой?
– Ничего, что я спрашиваю?
– Ничего. Я приехала в Шэньчжэнь, чтобы… в общем, мне хотелось расширить кругозор и своими глазами увидеть, как строится новый город…
Я говорила явно не то, что думала, но подала это как самую настоящую правду.
– Завидую я тебе, вот бы и мне так пожить в свое удовольствие, но у меня единственная цель – заработать, здесь все соревнуются друг с другом, ужас!
В ее голосе послышались нотки печали.
Мне тоже немного взгрустнулось. Я бы многое отдала, чтобы мои родители и правда были бы простыми учителями из Юйсяня, тогда я бы избежала всей этой неловкой ситуации. Но от судьбы не убежишь, так что все мои надежды обернулись пустыми грезами. Как и она, я тоже приехала в Шэньчжэнь из-за денег. Если я не научусь зарабатывать самостоятельно, то с какой совестью буду и дальше тратить деньги приемного отца?
Я угодила в ловушку собственной лжи. К счастью, все это время я постоянно что-то жевала, а потому отвечала урывками. Когда какой-то вопрос ставил меня в тупик, я делала вид, что увлеклась едой и потеряла нить разговора.
К тому времени, когда я все доела и допила, устроившийся у нее на коленях Малыш успел задремать.
– Мы с ним работали на заводе у одного мастера. – Яо Юнь вдруг резко сменила тему, лишив меня дара речи.
Я дружески улыбнулась, словно давая понять, что так и подумала. На самом деле меня совершенно не интересовало, что там у нее с этим парнем. Если уж на то пошло, кроме родственников, меня вообще никто не интересовал. Ох уж эти родственники! В отличие от меня, у нее хотя бы были дом и семья. А где находится мой дом? Считались ли моими родственниками, в строгом смысле этого слова, чужой по крови папа-мэр или родные по крови, но совершенно чужие люди из Шэньсяньдина?
Этот вопрос уже стал для меня загадкой Сфинкса [50]. Сколько раз мне хотелось дать на него однозначный ответ, но всякий раз я заходила в тупик.
В тот момент в моей душе вдруг зародилась зависть – она была такой же естественной, как и мое превосходство из-за наличия некоторых сбережений.
– Мой дед всегда считался передовиком и среди слесарей слыл первым из первых. Моим мастером был ученик деда, который учился у него вместе с моим отцом. Так вот, я и он были любимчиками нашего мастера. Он – слесарь в седьмом поколении, а я – в десятом, поняла? – неутомимо разглагольствовала Яо Юнь. Очевидно, ей очень хотелось высказаться.
Я закивала, показывая, что вся внимание, изо всех сил изображая идеальную слушательницу.
Она пояснила, что он слесарь четвертого разряда и до увольнения входил в техническую элиту завода. Сама она была слесарем второго разряда, но ее уровень тоже считался высоким: если бы не увольнение, то через пару лет она бы дослужилась до третьего разряда