Хотя при перечислении заводских специальностей привычно начинают с токаря, за которым следуют слесарь, фрезеровщик и строгальщик, на самом деле именно специальность слесаря впечатляет больше всего, потому что слесарь одновременно должен быть безупречным токарем, а кроме того, уметь работать на фрезеровочном и строгальном станках. К слесарям предъявляются самые разнообразные технические требования, и экзамены у них самые строгие. Но, с другой стороны, и зарплата у них повыше…
В жизни своей я никогда не бывала на заводах, а потому понятия не имела, о чем она вообще говорит. Но постепенно у меня к этой теме пробудился интерес, по крайней мере, из такого разговора я могла узнать что-то новое.
«Но разве кто-то мог предвидеть такое? Стоило только Китаю открыться, как мы вдруг узнали, что наша промышленность отстала на десятилетия, оказалось, что в развитых странах уже давно используются конвейерные линии, а уровень механизации достиг более девяноста процентов. В результате наш завод обанкротился и был продан, нас двоих уволили. В наши дни нам негде себя проявить как специалистам. Даже не ожидала, что он тоже приедет в Шэньчжэнь, а тут недавно мы случайно столкнулись на улице. Чтобы заработать побольше, он вкалывает то на одной, то на другой стройплощадке. Даже на праздник решил никуда не уезжать, устроился на этот период охранником. За эти два месяца ему заплатят в двойном размере, когда стройплощадки снова заработают на полную мощность, охранникам уже перестанут платить такие деньги, и тогда ему снова придется работать чернорабочим на стройке…»
Яо Юнь заплакала.
Хотя она говорила о своем друге, мне показалось, что все это относится и к ней самой.
Все те приезжие, которые в канун праздника не разъехались по домам, в девяти случаях из десяти остались, чтобы заработать, и заработать побольше.
Я была исключением.
Я осталась в Шэньчжэне, потому что не знала, куда мне возвращаться. В Шэньсяньдин я бы не поехала даже под угрозой страшной пытки, ни о какой семье в тамошних местах говорить не приходилось. Что же до приемного отца, то он не собирался оставаться на праздник в Юйсяне, а сидеть в пустой квартире и ностальгировать о прошлом мне не хотелось. Родители, братья, сестры и куча других родственников со стороны приемного отца жили в одной из гуйчжоуских деревень – не думаю, что условия там были лучше, чем в Шэньсяньдине, однако на каждый Праздник весны он непременно навещал своих родственников. Их отношения были очень близкими, он тосковал по родственникам, и по родным местам тосковал не меньше. И этим мы с ним кардинально отличались – для меня Шэньсяньдин был подобен кошмару.
Я поднялась со стула, тоже присела на краешек кровати и, приобняв Яо Юнь, взяла ее ладонь в свою и положила голову ей на плечо.
Я и правда не знала, что сказать в ответ на то, что она мне завидует, поэтому решила утешить ее, а заодно и себя именно таким способом. Иной раз язык тела оказывается гораздо лучше. Если не сдерживать свои чувства, то они скажут намного больше обычных слов. Думаю, она прониклась моей искренностью в полной мере.
Ее слезы упали мне на руку.
Я уже хотела было сказать, что мой ключ всегда в ее распоряжении, но она заговорила первой.
– У него есть семья, – произнесла она.
Мои слова, едва не слетев с языка, словно испуганный кролик, юркнули обратно.
Мы по-прежнему сидели, тесно прижавшись друг к другу, но теперь я боялась пошевелиться.
– У меня тоже есть семья, – снова произнесла она.
Меня словно поразило током.
Она без утайки рассказала, что когда его жена тоже потеряла работу, то с горя выбросилась из окна, но не умерла, а осталась инвалидом. Он отправил несчастную в деревню на попечение ее родителей, а детей – сына и дочь – поручил своим родителям. Что же касается ее собственного мужа, то он одно время занимал пост директора заводской канцелярии, имел ранг начальника отдела. Их супружеские отношения были далеко не идеальными, в планы мужа никогда не входило связывать судьбу с женщиной-слесарем, поэтому обзаводиться детьми они не спешили. Но ее муж и подумать не мог, что, увольняя множество сослуживцев, и сам не избежит подобной участи. Мало того, что за ним закрепилась дурная слава, так некоторые еще и грозились покончить с собой вместе с ним, одно время он был так напуган, что не решался выходить из дома. Так как он занимал руководящий пост, ему приходилось посещать всевозможные приемы, постоянные возлияния превратились в неотъемлемую часть работы, из-за этого он посадил желудок. Потеряв работу, он пристрастился к этой привычке еще больше, пытаясь залить горе водкой. Не в силах побороть спесь, он так и не смог взять жизнь в свои руки. Короче говоря, ее муж окончательно превратился в алкаша…
«Как ни крути, он принадлежит к типу людей, у которых, что называется, нет ни мозгов, ни рук, а в наших краях найти работу труднее трудного. Казалось бы, ну езжай зарабатывать на юг, но он боится не справиться, не хватает ему смелости. Я же поехала в Шэньчжэнь, с одной стороны, потому что жизнь заставила, а с другой – чтобы сбежать от него, как говорится, с глаз долой из сердца вон… А с этим парнем я связана и душой, и телом, он тоже… мы… в общем, мы друг для друга не чужие…»
Она закрыла лицо руками и заплакала.
Я по-прежнему сидела словно замороженная, но внутри меня все пылало, прямо как в очерке у Лу Синя: «…На грани громких песен и буйного жара – холодно; в небе бездонная пропасть» [51].
Именно потому, что внутри меня все пылало, про ключ я решила все-таки не говорить – с одной стороны, я ей сочувствовала, но с другой – у меня имелись свои жизненные принципы.
Не помню точно, как именно я проводила ее из комнаты, лишь помню, что напоследок сказала: «Захочешь поговорить еще, приходи».
На следующий день я поднялась пораньше, позавтракала в забегаловке напротив и там же прикупила завтрак для нее.
Она ко мне больше не приходила.
Однажды она снова появилась у входа в больницу, рядом с ней стоял тот самый мужчина, он намеренно отвернулся, чтобы не смотреть на меня.
Я снова помогла им проникнуть в гостиницу.
Иметь жизненные принципы – оно, конечно, важно, но в моем случае не менее важно было проявлять гибкость – мои требования к себе смягчились.
За несколько дней до Праздника весны старика, за которым я ухаживала, выписали и у