Развязку их маленькой трагедии не венчали сцены ревности и взаимные обвинения, как того можно было ожидать от обоих, вокруг стояла тишина летней ночи, густая и теплая. Шельма, глядя с балкона вниз, на ухоженные деревья, вспоминала, как все это начиналось: сначала она играла с ним, потом привыкла к нему, потом полюбила его и, наконец, возненавидела и ненавидела тем сильнее, чем сильнее любила.
— Почему ты не уходишь? — наконец бросила она через плечо. Неоконченный разговор затягивался, а ей скоро нужно было ложиться спать. Боже, она чувствовала себя столетней старухой! Но это лучше, честное слово, лучше, чем последние четыре года…
— Жду, пока ты поцелуешь меня на прощанье.
Шельма сжала кулаки и выдохнула в ночь:
— Не смешно.
****
Зал располагался почти под самой крышей небоскрёба — стеклянная башня пронзала вечернее небо Манхэттена, и отсюда, с сорок восьмого этажа, весь город казался ковром сверкающих огней. Панорамные окна от пола до потолка отражали не только огни мегаполиса, но и гостей — безупречно одетых, уверенных, с бокалами тонкого хрусталя в руках.
Свет исходил не от одного источника, а словно струился со множества уровней — потолочные светильники, подсвеченные колонны, узкие линии в полу. Всё — приглушённое, тёплое, дорогое. Стены отделаны светлым деревом и чёрным камнем с тонкими прожилками золота. Вдоль них — картины современных художников, абстрактные, но недвусмысленно дорогие.
В центре зала стояли высокие столики с закусками, оформленные словно витрины: миниатюрные тарталетки, икринки в ложечках из перламутра, сверкающие капли десертов…
Разумеется, они все получили инструктаж о том, как вести себя во время приема. Конечно же, Ксавье уделил внимание тому, чтобы они не выделялись из разномастной толпы гостей Уорена. Естественно, они постарались сделать все возможное. Но ничто из этого не отменяло того факта, что никто из новобранцев никогда в своей жизни не участвовал в подобных мероприятиях и не представлял, чем на них следует заниматься.
Первые полчаса Дэниел простоял у стены, как истукан. Он был абсолютно уверен, что прием провалится, потому что к назначенному времени не пришел никто, и только когда гости начали собираться с бесстыдным с его точки зрения опозданием в полчаса, немного выдохнул, сообразив, что тут так, кажется, принято. Оглядев зал, он направился к единственному человеку, которого знал.
— Мелисса, — очень серьезно начал Дэниел, но уголки его губ предательски подрагивали, — я, как говорится, солдат и не знаю слов любви, но твое платье… Это… это даже в страшном сне не каждому приснится.
Девушка сохраняла абсолютное спокойствие, как будто чудовищное бесформенное бежевое платье было выбрано специально для того, чтобы травмировать чувство прекрасного окружающих.
— Там было что-то еще более безвкусное? Спальные мешки? Пулеметные чехлы?
Дэниел не шутил. Он констатировал факты. Еще более неудачным выбор платья быть просто не мог. С худощавой невысокой Мелиссы свисало нечто отдаленно напоминающее по форме спальник, а по цвету… ему даже думать об этом не хотелось. Девушка казалась в нем старше лет на двадцать и тяжелее килограмм на тридцать… пять… с половиной.
И что самое возмутительное, она никак не реагировала на нападки! Пошутив еще о том, что ему не выпить столько, чтобы оценить всю прелесть этого костюма, и вновь не дождавшись реакции, он начал подозревать что-то недоброе…
Гости понемногу собирались, Ангел в безукоризненном строгом костюме обходил зал. Перья на его крыльях, казалось, светились изнутри и собирали на себе восхищенные взгляды со всех уголков зала. В перерывах между приветствиями он обращался к девушке-секретарю:
— Ричардс?
— Будет позже.
— Старк?
— Я связалась с его секретарем. Мистер Старк собирался прийти, но какой-то срочный вызов…
— Понятно. Жаль. Его присутствие оживляет любую вечеринку.
«А его отсутствие сокращает расходы на ремонт», — учтиво промолчала в ответ секретарь и обратила внимание хозяина вечера на следующих гостей.
Тед переживал самые ужасные минуты своей жизни. Он стоял отвернувшись от входа, чтобы не видеть, как войдет Сайрин, но его дар не оставлял ему выбора — он видел ее. В белоснежном платье, с короткой стрижкой (из-за излишней вспыльчивости Морриган светлые волосы Сайрин сильно пострадали, и их пришлось остричь), тонкая и изящная, она вошла в зал. Он бы назвал ее ангелом, если бы кое-кто уже не занял это имя.
И почему она не могла одеться как Мелисса? Взглянув на нее один раз и пробормотав «О, Господи!», гости старательно держались от нее подальше. Она могла оставаться незамеченной у всех на виду сколько угодно! Сайрин же это не грозило…
Вечер обещал быть чудовищно долгим.
Глава 7
И вечер оправдал все самые худшие ожидания. Мелисса устроилась около барной стойки, образовывая вокруг себя вакуум. Даже Дэниел не рискнул оставаться рядом с ней, он прогуливался по залу, раздаривая вежливые улыбки и делая вид, что он «вон с той» совершенно не знаком. Сайрин, улучив момент, танцевала с Ангелом.
Тед пытался доказать Мелиссе, что ему все равно:
— Он никогда мне не нравился. Заносчивый сноб.
— Можно уточняющий вопрос? — исподволь следя за прекрасной парой, тактично спросила Милли.
— Валяй.
— Ты ненавидишь его вообще или только сию минуту, потому что не можешь занять его место?
Мелисса прекрасно помнила, что это Ангел учил Сайрин танцевать вальс. И если сейчас она чувствует хотя бы десятую долю того счастья, каким она лучилась тогда, кружась с отцом в узких темных коридорах базы, то путь Тед засунет свою ревность себе куда подальше и провернет до характерного щелчка.
— Встречный вопрос, — не растерялся Пророк. — Твой отец — добрейшей души человек, в кого ты такая скотина?
— И почему все забывают о том, что у меня была еще и мама? И бабушка?
Тед усмехнулся. Мать Мелиссы была тайной за семью печатями. Никто никогда не говорил о ней, не вспоминал забавных случаев с ее участием, она не упоминалась в архивах, и если ее личность вообще хоть кого-то интересовала, так это саму Мелиссу. Если собрать вместе все отговорки и недомолвки, которыми от нее пытались отделаться взрослые, когда она, еще по наивности, пыталась что-то узнать, то выходило не густо: ее мать в один прекрасный день просто открыла дверь и ушла. Куда? Никто не знает. Как ее звали? Это не важно.
Лично Тед придерживался мнения, что матушка Мелиссы чем-то глобально провинилась. Убийство? Предательство? Бегство? Кто