— Врежу, — уверенно повторила Сайрин.
— Я же вижу, что ты не успеешь, — Пророк смотрел на нее и нагло улыбался. Легко вести игру, когда ты всегда впереди на шаг. Он уже знал, что она сделает, и был готов перехватить крик, уже когда она рывком набрала в легкие воздух. И Тед поцеловал ее — лучший способ заставить женщину замолчать. Она могла бы крикнуть все равно, но с такого расстояния звуковая волна его убьет. Прошла секунда, другая. Девушка не сопротивлялась, она медленно выдохнула и слегка приоткрыла губы. Тед был готов поклясться, что земля под ногами в этот момент качнулась, он обо всем забыл. И зря. Потому что, если он просто хотел ее поцеловать, она хотела заставить его открыться.
И когда кулак Сайрин с силой врезался ему в печень, он много что передумал о женском коварстве, но вслух только застонал.
— Я предупреждала, — вывернувшись из его рук, назидательно проговорила девушка.
Но что поделать, если рядом с ней ему отказывает не только инстинкт самосохранения, но и дар предвидения? Он может и рад был прекратить, в конце концов он никогда не получал в награду за свои поползновения ничего даже отдаленно напоминающего симпатию, но других приемов он не знал, а отступить не мог.
Однажды Сайрин забрали с базы на задание и ее группа застряла в Гранд Каньоне на неделю, Теду казалось, что он сходит с ума. Каждую чертову минуту этой бесконечной недели, он просматривал будущее на минуту вперед в надежде услышать новости о возвращении и в страхе узнать о ее гибели. Тогда обошлось, но она все еще может исчезнуть, каждую минуту в этом нестабильном прошлом она может раствориться во времени из-за того, что обстоятельства изменились слишком сильно, чтобы она появилась на свет.
И ему нужно знать, что она все еще здесь. Даже если будет больно. Даже если больно будет им обоим.
По гулким коридорам нижних этажей разнесся отдаленный мерный гул двигателей Черной Птицы. Сайрин развернулась на каблуках и отправилась в ангар.
Воздух внутри был горячим, пах маслом и раскаленным металлом. Вентиляторы гудели на полную мощность, рассеивая выхлоп. Для Чертой Птицы не было взлетно-посадочной полосы, ее ангар располагался прямо в скале за огромным маскировочным экраном, так что она просто снижала скорость и медленно вплывала в него, поддерживаемая лишь потоками воздуха своих вертикальных двигателей.
Сайрин зажмурилась, чтобы пыль не попала в глаза, а когда ветер, наконец, стих, уставилась на двери. Грохот двигателей стих до глухого эха, защелкали фиксаторы колес. Створки ангара начали медленно закрываться, обрезая свет заходящего солнца.
Всё стихло, но ненадолго, как только двери самолета с шипением отъехали в сторону и послышалась ругань:
— Гамбит сам в состоянии о себе позаботиться!
Из дверей, разминая в руках сигару, неторопливо вышел Логан и стал спускаться по трапу вниз. Ночной Змей не тратил времени на лестницы и появился сразу у подножия трапа.
— Ну, конечно! — рявкнул Циклоп, и рывком вытащил из двери прихрамывающего креола. — Видел я, как это у тебя получается! Ориентировки на твою гнусную французскую физиономию наверняка уже лежат в каждом полицейском участке от Вашингтона до Сан-Франциско!
— Тем лучше, — огрызнулся ЛеБо, — давно мечтал побывать на исторической родине. Что ж вы меня сразу не подкинули до Европы?
— Что случилось? — робко спросила у Логана Сайрин, выбрав самую милую из своих улыбок и самый красивый из голосов.
— В отличие от вас, ребята, Гамбит отлично отдохнул, — Росомаха закурил и выпустил дым в сторону Теда, темная кожа которого приобрела пепельный оттенок, так как парень старался не дышать. — Еще до того, как мы прибыли, он отправил к праотцам четырех «Друзей человечества».
— И Циклоп считает, что, когда само человечество узнает об этом из девятичасовых новостей, ему это очень не понравится, — добавил Курт, печально наблюдая, как лидер команды практически волоком вытаскивает основательно помятого Гамбита из самолета. Логан наблюдал это зрелище с гораздо большим удовольствием, граничащим со злорадством, и помощи не предлагал.
— Ты не сделаешь ни шагу за пределы Академии в ближайших две недели! — продолжал бушевать Циклоп.
— Папочка, тебе не кажется, что я уже большой для домашнего ареста? — Гамбит сделал бы большие глаза, но один из них основательно заплыл, так что гримаса получилась скорее сардонической, чем саркастичной.
— Курт! — громыхнул Циклоп, чаша терпения которого, видимо, все-таки переполнилась. Ночной Змей тут же появился у него за спиной. — Переправь его в лазарет, а не то я убью его по дороге! Попытается сбежать — привяжи его к койке!
— Эй! Я позволяю с собой такое делать только особам женского по… — не успев договорить, Гамбит скрылся в облаке фиолетового дыма и через несколько секунд уже был поручен заботам Зверя.
Новобранцы переглянулись и облегченно вздохнули. Никто не умер и даже собравшегося было уволиться с почетной должности героя Гамбита удалось приволочь назад. Все не так уж плохо. На этот раз.
* * *
— Как он? — осторожно спросила Шельма, намеренно пропустившая прибытие Черной Птицы. Она стояла у двери лазарета и последние двадцать минут делала вид, что только что пришла.
— Были бы мозги, было б сотрясение, — не останавливаясь, бросил Логан и скрылся в темноте коридора. Скорее всего, он приходил проведать Джин, а не Гамбита, но количество визитеров заставило его ретироваться.
Джин, в отличие от него, все же выглянула, чтобы поговорить с Шельмой.
— Счастливчик, — улыбнулась она. — Пара ушибов и вывих. Всем бы так везло… Может, хочешь зайти?
Шельма отрицательно покачала головой, но и не двинулась с места, чтобы уйти. Джин еще некоторое время переминалась с ноги на ногу, ожидая, что она передумает, но этого так и не произошло.
— А как твоя девочка? — бесцветно поинтересовалась Шельма. Не то, чтобы ей очень хотелось это знать, просто не хотелось снова оставаться одной. Мысли путались точно так же, как и чувства — она то злилась, то радовалась, то боялась. Потому что за этой стеной был Реми, которого она обожала, а тремя этажами выше — Дэниел, который мог к ней прикасаться. И встречи с каждым из них она до ужаса боялась. Ситуация была настолько смешной, что хотелось плакать.
Джин замерла, прерывисто вздохнула и, наконец, выдавила:
— Она так уверена в том, что я ее мать, что еще немного, и я сама в это