И неверно, что сходим на нет.
Просто мы иногда пропадаем
На каких-нибудь тысячу лет.
Но едва только неотвратимо
В нас нужда возникает опять,
Как из праха, из пепла, из дыма
Восстаём мы, чтоб жизнь продолжать.
Игорю Волгину
Ничем особенно не связанный,
Ни душу не щадя, ни глаз,
Читаю «Братьев Карамазовых» —
Не помню уж, в который раз.
Ах, эти братья непутёвые!
И что мне, собственно, до них.
Их увлечения рисковые,
Их игры в мёртвых и живых.
Мне бы давно в упор не видеть
Их мир, где страсти правят бал.
Но что мне делать с этим Митей,
Что жизнь мою перепахал?
«Ну бог с тобою, Бог с тобою…»
Ну бог с тобою, Бог с тобою,
Правы ты или не права,
Я всё равно тебя не стою,
Как прошлогодняя трава
Не стоит солнечного света
И дождевых прохладных струй.
Прости меня хотя б за это
И на прощанье поцелуй.
«Какое там небо в алмазах…»
Мы еще увидим небо в алмазах.
Какое там небо в алмазах!
Считаешь до пенсии дни.
Прожиточный минимум разом
Расставил все точки над «и».
Живи в соответствии с былью
И будь благодарен судьбе,
Что сделаться лагерной пылью
Еще не случилось тебе.
«Морозная архитектура скверов…»
Морозная архитектура скверов,
Звезд полыханье в черной синеве,
Напоминая стаю фокстерьеров,
Мотается поземка по Москве.
А в улочках посольского Арбата
Державная дежурит тишина,
И матерью погибшего солдата
Стоит над ним печальная луна.
«Не то чтобы ума палата…»
Не то чтобы ума палата,
Однако и не без того…
Была престижная зарплата,
Да непрестижное родство
По крови, взглядам и манерам,
Хотя держался молодцом.
Ты не был для меня примером,
А просто был моим отцом.
Трудился. Вкалывал. Ишачил.
Гордился, что рабочий класс,
И то, что для меня ты значил,
Я, может, понял лишь сейчас,
Когда тебя совсем не стало
И лег ты на исходе лет
Под пирамидку из металла,
Окрашенную в скверный цвет.
«Ну, какие твои тиражи…»
Ну, какие твои тиражи,
И какого масштаба известность?
Пребываю в невольной тиши,
Оглашая молчанием местность.
Впрочем, Бога не стоит гневить
И ссылаться на чьи-то подвохи,
Даже если и выпало жить
Под сурдинку суровой эпохи,
И на птичьих, и прочих правах,
Понукаемым справа и слева.
Хорошо хоть не в буйных домах,
Не в пределах тюремного хлева.
И не выставленным на позор,
По причине огня не без дыма,
И не вышвырнутым «за бугор»,
Что уж было б совсем нестерпимо.
«Очередную совершив ошибку…»
Очередную совершив ошибку,
О ней я пожалею лишь потом,
Я прибыл на недельную побывку
На родину свою и в свой детдом.
Ещё везде висел портретный Брежнев
И что-то в центре возводил стройбат,
А в остальном осталось всё, как прежде —
Лет сорок или более назад.
А впрочем, нет, не всё. Сломали рынок,
А вместе с ним – торговые ряды,
Где был я знатоком творожных крынок
И разной недетдомовской еды.
Куда они всё это подевали,
Стоящие у власти дураки?
Здесь бабы мне украдкой подавали
С вязигой и грибами пироги.
Ах, эти бабы! Слёзы их и стоны…
Надвинутый на лоб цветной платок, —
Их мужики за всякие «уклоны»
Здесь отбывали свой законный срок.
Их вечная пригрела мерзлота,
От лишних глаз навеки оградила,
И где-то среди них была и та,
Что молоком своим меня вскормила,
Тетёшкала, качала на руках,
К худой груди невольно прижимала
И ничего в тех каторжных краях
Ни телом, ни душой не принимала.
«Ужо тебе смотреть героем…»
Ужо тебе смотреть героем,
Высокомерно щуря глаз.
Тебя же не водили строем,
Не муштровали так, как нас,
Мозги не полоскали ложью,
Припудрив правдою слегка,
И не именовали вошью
В помпезных зданиях ЧеКа.
Так что, голубчик, рано судишь,
Нравоучения долбя,
Не ведая, как сам ты будешь
Вести в том здании себя,
Когда тебя возьмут за хобот
И сходу пустят в оборот…
Ну, а пока смотрел бы «в оба»
И открывал пореже рот.
«Всё случилось, свершилось с годами…»
Но я не забыл, что обещано мне
Воскреснуть. Вернуться в Россию стихами…
Всё случилось, свершилось с годами.
Воздалось Вам по Вашим делам.
Вы вернулись в Россию стихами,
Как и было обещано Вам.
И полемика здесь неуместна,
Непристойны вражда и борьба.
Вы пришли на свободное место,
Что держала за Вами судьба.
«Сотвори хотя бы эту милость…»
Сотвори хотя бы эту милость,
На мгновенье промелькни в окне.
Ты опять сегодня мне приснилась
В госпитализированном сне.
В наглухо застёгнутом халате,
С медленно заплаканным лицом.
Мне, наверно, вечности не хватит
Позабыть печальный этот дом.
Так вот и стоишь во мгле оконной,
Словно у несчастья на часах,
Бледная больничная мадонна,
С годовалой дочкой на руках.
«Ты замужем, и я женат…»