Чего-то другого, подумал ты, пока «братья» снова карабкались на плот и выползали, хохоча, блестящими и хищными телами, сильными, как у акул, у которых от смеха и от желания как будто вдруг вырастали руки и ноги.
И ты завидовал им.
Неужели и все это должно было куда-то исчезнуть, словно бы ничего и не было? Ни блеска волн.
Ни радостных детских вскриков.
Ни губастого подшлепывания прибоя…
В отель ты вернулся на такси. Ты просто отказался от билета. Ты совсем не хотел повторений. Однако женщина уже сама шла тебе навстречу. Она широко улыбалась. И ты откровенно рассмеялся (скорее над самим собой, чем перед ней).
Как будто ты и в самом деле удивлялся этому невыдуманному закону.
Согласно которому все в мире повторяется.
Но в глубине своего смеха ты знал,
Что ей, этой женщине, суждено все равно потеряться.
Потому что есть и другой закон.
И ты принял ее предложение о мороженом.
О красных и белых пломбирных шариках в плоских металлических чашечках, на веранде, на фоне гор.
А потом от вина и от солнца вы просто спустились в ее номер.
Может быть, это было не так уж и плохо?
4
Они поднимались слегка нестройными шеренгами, в коротких одинаковых черно-желтых юбочках, в одинаковых гетрах с черно-желтыми ободками и в желтых с черным блузах. Они громко пели, поднимаясь по пологому склону.
– Дряни, – повторила женщина, глядя в окно. – Почему ты их так ненавидишь?
– Орут как оглашенные.
– На верхний стадион, наверное, – сказал он. – Просто дряни.
– Я схожу за вином.
Он быстро оделся и вышел. И уже знал, что не вернется обратно.
Девчонки на канатной станции уже рассаживались по кабинкам. Раскачивались и вскрикивали от восторга.
– Не раскачиваться! – кричал директор.
– На тренировку? – спросил ты доброжелательно, ступая в одну из кабинок.
– Сколько раз тебе повторять, не смей краситься! – заорала костлявая учительница.
И под визг и гам ты прыгнул в отплывающую кабинку.
Поначалу они рассматривали тебя исподтишка.
Особенно та, с ярко накрашенными губами.
Ты же избегал, боялся смотреть, чтобы себя не выдать.
Всего их было четыре, и через пару минут они уже откровенно разглядывали тебя, прыская от смеха в нелепо, по-детски, поставленные ладошки.
– А как вас зовут? – спросила вдруг та, накрашенная.
И уже все они вчетвером дружно посыпались в вырывающийся из-под ладошек истерический хохот.
Кабинка подпрыгнула.
– Мамочки! – вскрикнул кто-то.
Как все нелепо, подумал ты.
Как будто пошел за вином.
А сам…
Просто агония какая-то.
И сейчас даже не ответил,
Не назвал своего имени.
И теперь воцаряется молчание.
5
На смотровой площадке они побежали фотографироваться с гигантским Кинг-Конгом.
А ты подошел к перилам и долго смотрел вниз. Через решетку.
И думал:
«Как бы я ни дергался, а завтра все равно уже буду в Москве».
Солнце садилось в сторону моря.
Вокруг откровенно делали селфи.
Собственно, это было единственным, что оставалось.
Сделать селфи.
Выложить, например, в Фейсбук.
И не беда, что солнце уже село.
Лица еще хорошо видны.
Даже не сказал своего имени.
Жалко, что решетка.
Да все равно бы не прыгнул.
Лошадь стояла метрах в двадцати. Это была старая, усталая кляча. А вокруг был серый, грязный, подтаявший за день снег. За животным вверх простиралась серая, натоптанная на снегу дорога, уже постепенно темнеющая. Отсутствие солнца как-то странно освещало теперь и табличку на столбе. Там было написано про экскурсию на лошадях к вершине, которая чернела вдалеке.
– Там, на Чертовом Пальце, селфи лучше всего, – сказали рядом.
Анастасия Орлова
Анастасия Орлова родилась в городе Волжском Волгоградской области в 1981 году. Детство и юность провела в Туве и Хакасии. Окончила Хакасский государственный университет, Институт экономики и управления. Победитель конкурса «Новая детская книга». Лауреат литературных премий имени Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Антона Дельвига, премии Президента РФ в области литературы и искусства для детей и юношества. Автор книг «Яблочки-пятки», «Это грузовик, а это прицеп», «Маленький-маленький ветер» и многих других. Живет в Ярославле.
Сонная книга
* * *
Едва
только-только
захочется спать,
я тут же
с разбега
ныряю
в кровать.
Меня накрывает
волной одеяло,
и мысль уплывает, легко уплывает
туда, где ещё
никогда не бывала.
* * *
У меня на простынке
Гоночные машинки,
А на одеяле ралли.
Одеялом меня укрывали –
Только меня и видали,
Куда он делся, гадали.
А я уехал, а меня нет,
а я умчался в дальние дали.
Ночью я теперь не сплю –
Я болидами рулю.
* * *
Дедушка-вечер
Выметет ветер,
Выгладит тишину,
Тени развесит,
Звёзды засветит,
Вытрет платочком луну.
Сдует туманы,
А из кармана
Выпустит мошек летать.
Сядет гусаром
У самовара
Бабушку-ночь поджидать.
* * *
У меня на простынке
кружевные снежинки.
И на одеяле снежинки.
И под одеялом снежинки.
Снежинки, снежинки, снежинки.
Одни сплошные снежинки.
Я даже замёрз сначала.
А потом мне понятно стало,
что снежное одеяло
самое тёплое
на Земле.
* * *
Мы ложимся спать.
Выключаем свет.
В доме напротив горит окно –
Светится голубым светом.
Кругом ночь, а там утро внутри.
* * *
У меня на простынке –
горошинки и крупинки.
Я пришёл из школы усталым
и под гороховым одеялом
свернулся клубочком,
и тут же по ровным дорожкам и кочкам
покатился, как колобок:
через правый бок,
через левый бок,
через правый бок,
через левый бок,
чепрабок,
челебок,
чепрабок,
челебок,
чепрабок,
бокбокбокбок…
Чуть-чуть с Земли не скатился –
но вовремя спохватился,
и, вращаясь, домой возвратился.
* * *
Выхожу я вечером из дверей –
Любоваться гроздьями фонарей.
Сколько их!
Сколько их!