По утрам клиентов мало. Это время я посвящала уборке.
Чувство справедливости мучило меня. Почему я должна выполнять работу за пятерых? Мою зарплату отнимают, презрительно смеются в глаза, утверждая, что нет закона, защищающего работника.
Как мне и матери выжить без дома, лекарств и еды? Болезни после войны давали о себе знать.
Кто посмел так издеваться над нами?
Протирая пыль под фотоаппаратами и рамками на стеклянных стеллажах, я заплакала. В офисе по-прежнему не было ни души. И я вошла в комнату, где стоял сейф. Ключи сразу подошли к дверце, и, открыв ее, я увидела пачки денег.
Это были чужие деньги.
Сейф я закрыла и начала подсчитывать фотографии, но голоса Николя и Захара шептали: «Возьми хотя бы рамки для фотографий! Из твоей зарплаты все равно украдут пятьсот рублей!»
Не устояв, я взяла две рамки и положила их в свою сумку.
Первые клиенты появились около десяти утра и забрали пакеты с фотографиями утренника.
Еще два часа прошли в тяжелых раздумьях о сейфе и двух рамках. Межгалактический демон Капитан как-то сказал, что из грешных душ плетут паруса, оттого души не принадлежат себе, пока не искупят вину. В итоге я вытащила из сумки ворованное и громко сказала сама себе:
– Пусть все поступают так, а я не буду. Никогда не возьму чужое!
И вернула рамки для фотографий на место.
Через полчаса прибежал Геннадий, а за ним подтянулись остальные. Пришедшим за деньгами директор фотостудии отдал полтора миллиона рублей. Все было в порядке.
Те, кто чувствует себя бедным, потому что не во что одеться или нечего есть, и, оправдывая себя этим, крадет, заслуживают сожаления.
Я гадала, какую мне начислят зарплату. У Николя украли часть зарплаты и выгнали, заявив, что он опаздывал. Решив отомстить, он успешно очистил кассу и прихватил несколько рамок для фотографий.
Днем в фотостудии появилась габаритная женщина в деловом костюме – агент по рекламе Агата Васильевна. Она вручила мне пачку исписанных листов и велела набрать их в программе Word.
Не выходя в уборную и не отбегая попить воды, хотя очень хотелось, я работала.
– Ты тупая курица, – закричала она, когда я набирала десятый лист. – У тебя вот тут абзац не поместился.
– Поместился! – возразила я и объяснила: – Эта программа позволяет задавать определенные параметры.
– Сука! Иди на хрен! – услышала я в ответ.
Здесь моя буддийская практика дала сбой. Наверное, не хватило заряда утренней медитации.
– Сама топай по этому адресу! Я продавец и не обязана выполнять дополнительную работу. Благодари и кланяйся, что я сидела с твоими текстами. Ты не купила меня у работорговца, чтобы измываться, подлая тварь! Я сейчас выцарапаю тебе глаза!
Агата Васильевна моментально спряталась за жену Геннадия.
Один из коллег схватил меня за плечо.
– Тихо ты, успокойся, – сказал он. – Мы должны молчать! Хозяин всегда прав!
– Вы привыкли унижаться с самого детства, когда вас бьют по лицу! Трясетесь в школе, вызванные к доске. Жуете грязные носки старшины в армии, а затем унижаете тех, кто слабей. Фашизм победил! – не унималась я.
В фотостудии воцарилась тишина, а я запела песню из книги «Хижина дяди Тома»:
Енота поймать нелегко, нелегко!
Хай-хай-эй-хо!
Хозяин смеется, а луна высоко.
Хай-хай-эй-хо!
Хай-эй-хай-хо!
Геннадий уставился в пол. Его жена, выполнявшая в фотоателье роль надсмотрщицы, покраснела и расплакалась. Работники закивали: да-да, фашизм победил.
Агент по рекламе елейным голоском пропела:
– Я к тебе как к доченьке обратилась…
– Вы, женщина, не забывайтесь. Своих детей, если они вам позволят, называйте суками, – ответила я и выскочила на улицу под ливень. Никто не вышел за мной. Меня трясло будто в лихорадке. Потом я успокоилась, вернулась и занялась делами.
Все продолжали молчать.
На следующий день хозяин отдал мне три тысячи рублей без всяких вычетов и сказал, что хочет продолжить сотрудничество, но я ушла.
Стук в дверь прервал мои мысли о том, как жить дальше. Сердце тревожно вздрогнуло. Я сидела на коврике для молитвы и просила у Бога сострадания для нас и здоровья для Фроси, которой сделали операцию.
Стук настойчиво повторился. За дверью стоял Захар. Мартовский ливень намочил его куртку. Он ничего не говорил, будто я сама должна была догадаться, что произошло.
– Привет! Что случилось?
Мы смотрели друг на друга, с его одежды стекала вода и образовывала на полу лужицы. Захар находился словно во сне, и мне стало страшно. Это только наивным провидцам думается, что, если человек побывал на войне да еще там выжил, его теперь трудно удивить.
– Где Николя? Что с ним? Не молчи!
Взгляд Захара изменился, стал шутливым и добродушным.
– Я решился… – сказал Захар. – Я пришел к тебе.
– Пришел, так садись. – Я пододвинула к нему табурет.
– Не понимаешь, о чем я говорю? – спросил Захар.
Я почувствовала себя неловко.
– Если Николя нужны лекарства, извини, не могу помочь…
– При чем здесь это? – Захар начал ходить по коридору, не разуваясь, отчего грязи на полу становилось все больше, а понимания происходящего – все меньше.
В какой-то момент он остановился и заявил:
– Ты мне нравишься.
– Что?! Опять?
– Я не могу потерять тебя. Мы с Николя давно вместе… Между нами была любовь. Не просто встречи, а божественная любовь. Но все проходит. Все меняется… У меня до него были мужчины и женщины…
– Куда ты решил свернуть на этот раз?
– Что?
– Зачем тебе женщины?
– Я никогда больше не встречу такую, как ты! Я думаю об этом каждую ночь, когда держу его в объятиях. Понимаешь?
– Нет, не понимаю! Да как тебе в голову пришло такое предательство?
– Ты особенная. – Захар сделал паузу. – Я предлагаю тебе стать моей женой!
У меня сдавило горло.
Захар по-своему расценил мое замешательство, потому что подбежал ко мне и попытался поцеловать. И ему это удалось бы, если бы не полотенце, которым мама гоняла кошек и которым я успешно смогла привести в чувство Захара.
– Ой! – вырвалось у него. – Больно!
– Теперь послушай меня, – сказала я, усевшись на табуретку. – Я люблю Николя и уважаю его выбор. Его выбор – это ты. Ты являешься смыслом его жизни. Нельзя предавать. Никогда. Никого. Тем более – свою любовь.
На Захара было жалко смотреть. Он закрыл лицо руками.
– Надеюсь, Николя не знает о том, что ты пришел сюда?
– Я не могу без него, не могу без тебя! Я с ума сойду!
– Попьем чай – и отправляйся домой. Не