Закованых в кожзам, до пробковых платформ.
…Сегодня ты пришла в прохладном двадцать пятом
И греешься в моём почти сороковом.
* * *
…Вот и расправь постель своему безумью.
Город от снегопада совсем седой.
Ночью, такой пустой и такой безлунной,
Соль в крови с морской говорит водой.
Мыслящий натрий-хлор, слёзы вкуса лайма,
Сгусток имён, чья азбука – тишина,
Четверть-, полу-, полуторапроницаем
Для трансмембранных нежности и вина.
Быть сверхгорячим льдом, ледяною лавой,
Кашлять тяжёлыми лёгкими городов —
Но никогда не суметь разучиться плавать,
Не разлюбить кошачьих ночных зрачков.
Или предать теплокровных в канун субботы?
Кануть в анналы мира, свернуться в трей.
Вестью благой от Иуды Прокариота
Тихо висеть в серебре соляных морей.
Врата Расёмон
Перед желанием выжить бессильна жизнь,
Только намерен гикнуться в одночасье —
Вздёрнут за шкирку с рявком «а ну держись!»
Соевым соусом вымазанные хаси.
Так и живём, цепляясь за каждый вдох,
Божья еда иль так, дунадан на лыжах.
Только, пока рефери сосчитал до трёх,
Путник прошёл врата Расёмон. И выжил.
Перед желанием пыли чужих дорог
Даже любовь не кажется хеппи-эндом.
И путеводный рисовый колобок
Мается по углам одиночки-бэнто.
Что-то опять плюётся в тебя с небес,
Балуется, врубая в душе тревогу.
Левую створку когда-то пометил бес.
Путник прошёл врата Расёмон – в дорогу!
Перед желанием выпить бессильно всё,
Выпилить этот неостановимый Пейсах.
К пьяным поэтам ходит во сне Басе
И наливает настойки на эдельвейсах.
Полная тыква, и чаши – конечно, две!
Персиковой долиной предстанет Припять.
Тихо лелея музыку в голове,
Путник прошёл. Ну как за него не выпить!
Перед желанием резать словами сталь
Каждый предлог становится необъятен.
Топай в дорогу, опустошай хрусталь,
Руки отмой от подлых чернильных пятен.
…Бес увязался за караваном вдаль,
Левая створка повязана чьим-то оби.
Выбора нет. Безумие и печаль.
Я пересёк врата Расёмон. Тандзё би.
Монолог пули
Ты спишь, мой милый? Спишь. А я не сплю.
Пусть неподвижна – я всегда при деле
И жду, покуда нервы на пределе
Не перейдут предела. К январю,
А лучше к маю, неуёмный мой,
Погаснет слово, выдохнется водка,
И слаще, чем девчоночья походка,
Покажется моя по винтовой.
На резкость наведи рабочий глаз,
Сквозь ковролин коснись сырого тела
Земли. Ах, да, ты спишь. А я хотела
Уже начать. Но – позже. Не сейчас.
Сейчас тебе приснится лебеда
На серо-жёлтых пустошах у моря,
Тропа; и ты пойдёшь по ней, не споря,
От пустоты немея, как всегда.
И сон не в руку, а почти в висок.
Мой каламбур на скорости в пять сотен
Почти неуловим, почти бесплотен —
Но тронула улыбка уголок
Сухого рта, и пальцы напряглись.
Ах, милый, пригласи меня присниться!
Нет проще ничего – взметни ресницы,
Влюбись в меня и прошепчи: «Приснись».
…Нет, слишком рано. Ты ещё спешишь
В полурассвете к зыбкой литорали
И в то же время где-то на Урале
Речные раздвигаешь камыши.
И мир глубок, и в этой глубине
Тебя целуют сладко вечерами.
…Но ты проснёшься с мокрыми глазами.
И будешь думать. Будешь. Обо мне.
* * *
Обещают тепло; а душа истончилась от льда.
Обещают дожди; а метели не бросили плясок.
Я по имени звал обладателя солнечных красок —
Он пришёл; не ко мне, и не вовремя, и не туда.
Где-то алым цветёт и сиреневым вянет рассвет,
Где-то руки с мороза протягивают над углями,
И шальной подалирий вдоль моря летит над полями,
Разрешая извечный вопрос: убегать или нет.
Полоротое время давно упустило мою
Ненаглядную тень; и фантомная боль прошивает
Рану тени. Но – знашь ли? – раны теней заживают,
И моя за меня доживёт, и пребудет в раю.
Обещали судьбу; а пришло красноречие льдин,
Пустоты и сугробов, речной промороженной глади.
И снега неважны – я не столько выхаживал ради
Ожиданья, смятенья и тихого слова «приди…»
А дорога капризною кошкой прогнулась, легла —
Рукавицы потеряны, две сигареты в кармане —
Но зачем-то поют небеса, и в итоге скитаний
Обещают тепло. Нужно только дожить до тепла.
* * *
Navigare necesse! Скорей занимайте места,
Мы уходим в туман через десять минут после бала.
Поверяют компас; и волна голубого холста,
Словно милая Эос, от сна и чудовищ восстав,
Развернёт чудеса и поймает порыв с перевала.
Размыкайте объятья! Плывущему светит звезда,
Остающимся – книга и грог, суховей на закате.
И, молитва о муже и сыне, о тех, кто устал
Разгонять миражи, освящая чужие места,
Чтоб был милостив Бог- но оставьте Его, бога ради.
Вот кильватерный след – в нём косицей плетётся вода,
Вот смеётся с небес твоя муза, лучистая Спика.
А идущие следом тебя не поймут никогда —
Даже твой затонувший рангоут найдя в неводах
И…vivere non est… прочитав в основании гика.
Уроки алисского
(…Наверное, где-то. Сидя на
Когда-то. Чеширский сфинкс,
White Rabbit, Додо. Невидимо —
Алиса. Алиса speaks:)
…Два века сомкнулись – нижнее
С двадцатым. Европа спит.
Sunset у неё – но лишнее
Кипит через край, стучит…
Часы уходящих по ночи
Пиликают каждый час.
Допелся один Семёнович —
Допишется Lutwidge Charles…
(Алиса чеширит котика,
С улыбки – вразнос, true war.
Трава цепенеет зонтиком,
Зовясь неспроста травой)