Шведский шпион! Из какого ты теста —
знаем, наслышаны! Ваш ВВП
с нашим сравниться не сможет, и точка.
Швеция – это страна бедняка!»
Стол перекрашенный, дутый, как бочка,
ненависть выплеснул в дверцу врага!
Старушка с косой
Траур косит лица. Не спится. Не бриться. Не спиться бы…
Смерть косится.
Старушка с косой моет росой лезвие.
Не полезла бы:
ко мне, ко всем.
СОВСЕМ!
К друзьям, врагам.
Смерть косится. Не отросла косица.
Боится…
Хорошие манеры
Хорошие манеры – меры для своей премьеры,
построения карьеры, поднятия со дна карьера
жизни.
Жизни в прозябании, слепом негодовании,
познании
суммы МРОТа,
наличии огорода за городом.
Квота
на затаривание в магазине
не резиновая!
В корзине
набор первой необходимости —
равный человеческой терпимости.
Рота ищущих премьеры
пополняет сферы
социального дна —
дна
карьера.
Премьера своей меры —
манера
хорошая.
Антон Задорожный
Антон Задорожный родился в 1991 году в Амдерме, в семье военного. Автор двух сборников рассказов и повестей – «Жизнь на грани» (2017) и «Мы никогда не умрем» (2019). Обе книги выпущены петербургским издательством «Скифия». Лауреат республиканского литературного конкурса «Крымское приключение – 2018». По образованию клинический психолог. Живет в Санкт-Петербурге.
Мерцающий свет
Рассказ
Вначале было шумно. Ветер, свистящий холодный ветер выгонял вперед себя звук, гулкий и неразборчивый. Далеко его гнал – во все стороны. Звук нарастал. Ветер усиливался. Серое море взрывалось, дыша брызгами, колючими, как снег в лицо. В постоянном движении оно поднималось ввысь и так же стремительно ныряло не пойми куда – пропадая.
Город. Море. Шумное горе. Тревожное море звуков. Оно волнуется и трепещет, будто черная занавеска в комнате с открытым окном, из которого выбросился человек. Море дрожит, толкая к берегу волны, каждая из которых и вопит, и кричит, и бежит, не останавливаясь: лезет на новый гребень. Разбивается на осколки. Брызги, похожие на снег, бьющие тебе в лицо…
Море бушевало. Оно не хотело замерзать, но холод был сильнее.
Из шума появилась музыка. Отчетливая музыка, доносящаяся из уличных колонок торгового центра «Премьер». За ней шли, словно корабли по волнам – к берегу, люди, желающие завершить свои последние приготовления: медлить нельзя, Новый год уже послезавтра. Люди ее слышали, но не слушали: пропадали в нутре торгового центра, толкаясь в очередях, мешая друг другу, ища и обретая. Обретя, они находили выход. Выплескивались наружу, радостно исчезая в праздничных огоньках Рязани – новогодней столицы 2020 года в России.
Вначале было шумно. Затем зазвучала музыка. Появился мерцающий свет.
Под невзрачными навесами для ашановских тележек (оба на равном удалении от входа – слева и справа от зеленых дверей, безразлично раздвигающихся, чтобы автоматически пропустить мимо себя посетителей, как песок сквозь пальцы) курила самая разная публика. Дымил и стар и млад.
Музыка не смолкала. Одна веселая песенка сменялась другой – такой же бессмысленной, как и первая:
А я поверила в зимнюю сказку.
Ах, эти белые-белые розы.
А я поверила в Деда Мороза.
А я поверила в счастья мешок.
Дед Мороз, нам было хорошо.
Песен в плей-листе было немного, так что вскоре они повторялись снова.
Ашановский сотрудник (на вид типичный «гастр» в красной форменной одежде гипермаркета) наученно и зорко следил за тележками: отгонял свободные куда следует, размашисто шагая по стальной сетке, звенящей каждый раз, когда на нее наступала нога человека. Справившись, он пропадал в здании, а через несколько минут опять появлялся на улице. И все повторялось. В закутке за автоматическими дверями мальчишка южной внешности, переминаясь с ноги на ногу от холода, от которого простенькие кеды спасти не могли, спрятав руки в карманах своей желтой куртки, кого-то ждал. Не дождался: набирая что-то в телефоне, ушел в неизвестном направлении. Оказалось, что там, где минуту назад был этот мальчик, толстая женщина в куртке продает мягкие игрушки. Игрушки не пользуются спросом, но она не из робких – кто-нибудь купит: работа есть работа.
Закупившись суши, группа китайских туристов, в радостном волнении болтая между собой, идет к своему автобусу. Вслед за ними из торгового центра выходит растерянный русский мужик – шапка набекрень, глаза полны досадного удивления.
Говорит по телефону, обалдело поправляя головной убор:
– Нихренасе я дурак – зашел в «Ашан» за шампанским… Да какой там купил. Вспотел только: очередь. – Делает паузу и, застегиваясь, улыбается, прибавляет: – Зато кефира тебе взял. Скоро буду.
Успокаивается. Заканчивает разговор. Бежит куда-то.
Бегут куда-то. Хлопок! Все оборачиваются вправо: на тротуаре автостоянки пацаны взрывают петарды. Стихло. Облегченно выдохнули. Снова курят. Снова бегут. Входят и выходят.
Уже никто не замечает служащего с бело-красными тележками, и кажется даже, что так всегда было. И катится само по себе.
Две милые школьницы, судя по всему, давние подружки, класса, например, из пятого, обнялись, поцеловавшись в щеку:
– Ну, мне туда, – нехотя, но спокойно говорит темненькая, похожая на белочку, девчонка.
– А мне – туда, – показывает в противоположную сторону светленькая, с аккуратным носиком. Только что вышла из тепла, а щечки уже румяные на ветру.
Расходятся. Брюнетка берет маму за руку и так спокойно, что можно подумать – обреченно, идет к авто. Блондинка, накинув на себя капюшон, идет вправо: ей по трубе надземного перехода нужно перейти шоссе на другую сторону – к остановке. Там она обнаружит, что ей не хватает трех рублей на проезд, но и не подумает отчаиваться: объяснит случившееся какой-то доброй девушке, наверное, студентке, которая поможет мелочью.
Все у них будет хорошо. Но не у всех.
Мама и сын вышли из машины. Мама – женщина лет тридцати пяти, с опухшим то ли от невыносимой усталости, то ли от алкоголя лицом, грязными волосами желтоватого цвета и глазами, в которые больно смотреть – настолько они печальны; и ребенок лет двенадцати, квадратноватое маловыразительное лицо и деревянистая походка которого не помогали определить его возраст точнее.
Мальчик, закутанный в нелепую фиолетовую куртку и такие же нелепые брюки полукомбинезона, заткнутые