НОВЕЛЛА. Вот и молчи. Не знаю я ничего.
ПАВЛА. Это ведь не может так продолжаться. Не моё дело поучать, но всё-таки мы в монастыре.
НОВЕЛЛА. Всё?
Павла устало машет рукой.
НОВЕЛЛА. Как думаешь, кто ей стуканул?
ПАВЛА (с изумлением). Думаешь, можно шило в мешке утаить? Тут и стучать не надо, ты к калитке мимо её окна бегаешь.
НОВЕЛЛА. Уж не блаженная ли наша? Может, и в храм она залезла?
ПАВЛА. Оставь ты ребёнка в покое, смысл ей стучать? И в храм она не могла залезть, у неё в тот вечер температура была такая, что качало из стороны в сторону. Да и вообще… Несчастная она.
НОВЕЛЛА. Не верю я в несчастных. И в блаженных не верю.
ПАВЛА. Ну, хоть в Христа-то веришь?
Новелла молчит.
ПАВЛА. Да ты шутишь!
НОВЕЛЛА. Шучу. Прости, Господи.
Быстро крестится.
X
Комната Шурика. Утро. Новелла собирается уходить.
НОВЕЛЛА. Не могу я больше никого обманывать. Выкручиваться, фальшивить. Не могу.
ШУРИК. Ты бы взяла пока вещи да ко мне перенесла? Вниз из кельи спусти, а я от корпуса допру.
НОВЕЛЛА. Я вчера маме позвонила. Они с отцом приедут меня забрать.
ШУРИК. Ну хорошо. Я бы и сам тебя отвёз.
НОВЕЛЛА. Нет. Я одна поеду.
ШУРИК. Как одна? Мы ведь вместе теперь?
НОВЕЛЛА. Нет. Ты… Как тебе объяснить-то? Я, когда в монастырь ехала, не думала, что это будет насовсем. Но получилось так, что вроде бы насовсем. И жизнь моя должна была пройти здесь. И, наверное, так было бы правильно. А теперь вместо этой будущей жизни есть мой грех, предательство. И я его себе никогда не прощу. Может, и икона из-за меня пропала, не вынесла предательства. И есть ты, который намертво связан с этим грехом. Ничего хорошего у нас не выйдет. Немного времени пройдёт, и ненавидеть друг друга станем. Не хочу.
ШУРИК. Да ты обалдела, что ли? Я тебя люблю. Как мне тут без тебя?
НОВЕЛЛА. Не знаю. Как хочешь.
Порывисто обнимает его.
ШУРИК. Ты что, ты опять меня динамишь? Ну приехали!
НОВЕЛЛА. Прости. Я по-другому не могу. Я себя уважать перестану.
ШУРИК. А меня, значит, уважать не надо? Можно попользоваться и бросить?
НОВЕЛЛА. Ты чего как баба заголосил?
ШУРИК. Ну и убирайся ко всем чертям, потаскуха!
НОВЕЛЛА. Вот уеду я, икона найдётся, и всё будет хорошо.
Уходит.
XI
Крыльцо, рядом скамейка, где сидят Шурик и Толик. Вид на огород. Вдали показывается Аля, Толик встаёт и идёт к ней навстречу.
ТОЛИК. Я… это самое… извини, ладно? Ну, что тогда на кухне…
АЛЯ. Вы хотели быть космонавтом?
ТОЛИК. Чего?
АЛЯ. Гагарин, Титов, Леонов, их цель – глядеть на нас сверху, и значит, они гиганты, тогда как мы – муравьи. Это их появление там, по соседству с Богом, даёт нам право надеяться, что и мы сможем ощутить космос вокруг.
ТОЛИК. Ну, будем считать, нормально, да?
АЛЯ. Когда землю покрывает грохотом взлетающая ракета, кто-то в космосе слышит гром…
Толик уходит быстрым шагом.
Новелла выносит объёмную тяжёлую коробку из келейного корпуса. Шурик подскакивает к ней и пытается вырвать коробку.
ШУРИК. Давай помогу.
НОВЕЛЛА. Отстань ты, Бога ради. Я ведь уже всё сказала.
ШУРИК. Ты прости меня, я зря тебя обозвал.
НОВЕЛЛА. Обозвал, не обозвал. Дело двадцатое. Не выйдет у нас ничего. Сколько раз повторить?
ШУРИК. Мы ведь даже не пытались.
НОВЕЛЛА. Знаешь, я тебе очень благодарна. За то, что уезжаю. Не место мне здесь, я только с тобой это поняла.
ШУРИК. Получается, зря всё было?
НОВЕЛЛА. Зря – не зря… Бог всё выровняет. (Устало.) Отвали уже, а?
Аля подходит и стоит в нерешительности. Шурик бьёт по коробке, та падает на землю, разлетаются вещи, пока Новелла их поднимает, Шурик уходит. Аля подходит ближе, помогает собирать вещи.
НОВЕЛЛА. Тебе ещё чего?
АЛЯ. Я очень хотела вам написать, но порвала листок, я чужой тяжёлый грех выписала, клевету и мятеж. Боюсь, что злопыхательство заведено плавной линией на листок, выведено в нескольких буквах слова, которое должно было нести значение. Рву его!
НОВЕЛЛА. Тебя врачу надо показать. Может, наследственное… Паркинсон какой-нибудь. И откуда вы такие дурные берётесь?
АЛЯ. Мы верим науке и разучились подозревать и проверять то, что нам дают. Компьютер, телефон – с перезагрузками и щелчками во время отчаянных выпадов. Электронные животные, ведущие детей и ведающие о скоплении безмятежности через спутники, – так представляю себе смысл этих игрушек.
НОВЕЛЛА. Ты прощаться пришла?
АЛЯ (чуть не плача). Над храмом во время службы гремит гроза со слов «Верую…» и заканчивается после «Аминь». И утихает шум в небе, и спадает электрическое напряжение в районе, биение мотора в машине замедляется – всё это связано с грозами и знамениями.
НОВЕЛЛА. Ладно, считай, благословила ты меня в дальний путь. Долгие проводы – лишние слёзы.
Поднимает коробку, Аля бросается обнять Новеллу, выбивает коробку из рук, та падает, вещи разлетаются.
НОВЕЛЛА (сдерживая эмоции). Благослови нас, Господи, по велицей милости твоей, и по множеству щедрот твоих… Ты совсем офонарела?! Чего творишь?
АЛЯ (испуганно отступая). Две радуги над куполом и бензиновая лужа, розовое небо взамен заката обольщают и охлаждают человеческую душу. К счастью, не только рубильник, но и основная информация – память, елей! – остаются в наших телах.
НОВЕЛЛА (внезапно смеётся). Вот откуда ты такая взялась на мою голову? Блаженная… Ладно. Будешь в Москве – пиши. Замуж выдам за кого-нибудь. У меня друзей много. И дурь из башки уйдёт.
Аля кивает. Новелла уходит, Аля смотрит ей вслед. Слышен звук мотора. Аля садится на скамейку, задевает ногой какой-то мешок, тот звякает. Вытаскивает мешок из-под скамейки. Смотрит в него. Из корпуса выбегает Павла, в руках у неё фартук Новеллы.
ПАВЛА. Вот говорила, сразу положи, забудешь! Нет же, оставила, растяпа. (Але.) Всё, уехала она?
Аля не реагирует.
ПАВЛА. Ау! Ты меня слышишь?
Павла подходит ближе, тормошит Алю за плечо, заглядывает в мешок.
ПАВЛА. Ты где это взяла?!
АЛЯ. Здесь.
Павла крестится и с благоговением достаёт из мешка пропавшую чудотворную икону.
XII
Церковь, день. Аля в церкви скребком счищает с пола капли воска. Агата чистит подсвечники, смазывает маслом.
АГАТА. Ты аккуратнее. Будешь вставать, смотри, не задень. А то