– Две тысячи готовь, если за час управишься, – сухо ответил водитель и по требованию высотников придвинул корзину к стене дома. Он пожевал дымящийся окурок и спросил: – Когда тебе надо?
– В пятницу в восемь вечера, – отрезал Эрик. – Вон тот балкон. – Он махнул в сторону дома свиданий.
– В пятницу не могу, – плавно манипулировал корзиной водитель. – В пятницу – баня.
– Мне очень нужно, – взмолился Эрик. – Баня подождет. Оплачу по двойному тарифу!
– Тебя, видать, жена заела, – с издевкой молвил водитель. – Знаю таких умельцев. Устроят в доме погром, потом за день хотят марафет навести. Ладно, вот номер напарника Михаила. Звони ему, договаривайся. Скажи: Пётр рекомендовал.
– Мужик, ты прав – заела, – пробормотал Эрик и записал телефон Михаила.
После обеда Эрик засел за уголовное право. Вечером навестил родителей. Был бодр и словоохотлив. Изображал маститого студента, готового к поединку с Сычинским. За ужином поделился радужными впечатлениями от семейной жизни. Посетовал на загруженность Эльзы в салоне.
– Учиться ей надо. Нашла чем заняться, – корректно возмутилась Валентина Павловна, – ногти пилить пошла.
– Ничего, выучим, – сказал Борис Францевич и выпил.
Когда родители разошлись по комнатам (Валентина Павловна погрузилась в просмотр детективного сериала, а Борис Францевич увлекся чтением военных мемуаров), Эрик прошмыгнул в кладовку. Он включил свет, отодвинул шторку, за которой на ротанговой этажерке отец хранил рыболовно-охотничьи принадлежности, и взял нож с хромированным переливчатым лезвием, заточенным на кабана. Борис Францевич любил острые ножи и стрелковое оружие. Эрик спрятал тесак во внутреннем кармане джинсовой куртки, осмотрел архаичный «Парабеллум», повертел в руках увесистый «Вальтер», приобретенный отцом у Гальперина, и подумал, что надежный пистолет с рельефным орлом на рукоятке ему бы тоже сгодился.
Утром Щерзот отправил Эрику новый фотоотчет. Подруги отметились в «Кебабе», заказали по гамбургеру с картофелем фри, выпили фанты. Обсуждали они какую-то даму, устроившую переполох в салоне после того, как ей неудачно покрасили волосы. Сначала Эльза сосредоточенно уминала бутерброд, очевидно переживая профессиональную осечку, потом повеселела. Алиса пыталась всячески растормошить подругу, рассказывала подобные случаи из своей более богатой практики. В итоге вдогонку ворчливой клиентке досталось по всем статьям от пообедавших мастериц.
Под фотографиями, запечатлевшими подруг на перекуре у входа в салон, Щерзот написал: «Тысячу заплатить не жалко? Домой отправлю деньги вместе с зарплатой».
«Хорошо», – ответил Эрик.
В среду и четверг Эльза на работе не задерживалась. Перед пятничным провалом в омут страстей и брутальных фантазий (выражение Эрика) она избрала правильную стратегию: побыть рядом с мужем, дабы не навлечь на себя непотребных подозрений, которые, как она полагала, докатятся до Эрика еще не скоро. В понимании Эльзы наивный супруг был слеповат до умелого жонглирования мужским материалом, не замечал ее увлечений на стороне, а если и догадывался о чем-то, то был не в состоянии воспротивиться очевидным загулам жены.
На самом деле она ошибалась. Эрик мог бы уже сейчас звездануть Эльзе по шее. Сдерживало его только одно: отсутствие стопроцентных свидетельств измены. Видео садящихся в машину девиц, номер авто, непонятная причастность Алисы к вечерним странствиям Эльзы, их болтовня в «Кебабе», наконец, царапины на плече и пятна на шее в контексте откровений какого-то Саши – все это были крупицы собранного против нее материала, недостаточного для молниеносной расправы. Возможно, кому-то хватило бы и одной царапины на женском запястье, чтобы прижать жену к стенке, но Эрик жаждал большего. В цепочку последних событий он хотел добавить главное звено – факт измены.
В четверг, перед сном, глядя из коридора, как Эльза переодевается при выключенном свете, Эрик уже ее презирал, но еще пытался понять: куда делась его любовь к карагандинской девочке? Ведь если любовь ушла, пусть даже по самым гнусным причинам, следующим шагом должно стать прощение. Так заведено в христианских писаниях. Так почему он не может ее простить? Не потому ли, что, сделав это, он распишется в собственном бессилии: начнет жить по пагубным правилам, согласно которым ей разрешается все, а ему остается терпеть (любимое словечко Эльзы) до тех пор, пока, утомленная на стороне, она не вернется домой к облапошенному мужу, в уют и покой. Нет, сказки о вселенском всепрощении не для него.
И терпеть он не будет.
Пятница началась с того, что Эрик завалил уголовное право. У Сычинского он набрал губительные пятьдесят шесть баллов.
– И без права на пересдачу, Бауман! – предупредил профессор понурого студента. Иногда Сычинский наказывал самоуверенных хорошистов госоценкой. – Вы, Бауман, и в семестре не отличались активностью, – выпалил с удовлетворением преподаватель и злобно моргнул большими совиными глазами. – Смотрю, и по другим дисциплинам ваша успеваемость пошла на спад.
Эрик промычал что-то невнятное в свою защиту, но преподаватель его не слушал. На подходе была следующая жертва – Гальперин, который, к слову, отстрелялся на «хорошо».
«Придется объясняться перед родителями, – озадачился Эрик новой проблемой. – Спалиться на последнем экзамене… Спасибо тебе, золотце!»
На мгновение Эльза выплыла из небытия, окутала «Тигуан» привычным салонным запахом, но Эрик задвинул ее обратно в квартиру № 16 по Портовой, 83. Теперь он отчетливо представлял ее только там, за слабой дерматиновой дверью.
После университета Эрик рванул в гараж. Среди комплектов спецодежды и рыболовных комбинезонов он отыскал рабочую куртку, в которой ездил с отцом на охоту. Набросив спецовку, Эрик почему-то вспомнил, как целился в утку, сидевшую на яйцах в камышах; вспомнил плотный, глухой хлопок ружейного выстрела. Тогда он промахнулся, сегодня – не промажет.
Эрик пригляделся к своем отражению в зеркале, когда-то висевшему дома в ванной комнате. На бесстрашного мужа, командированного женой на вышку воевать со швами, он явно не тянул. Зато походил на подавленного супруга, озабоченного неподобающим поведением спутницы жизни. Эрик надвинул на глаза бейсболку, осмотрел редкую мягкую щетину (брился он два раза в неделю), закрыл гараж и умчал на Портовую. Нож задвинул в кожаный тисненый футляр.
Синий «Поло» стоял во дворе, на парковке у детской площадки. Эрик остановился напротив подъезда. В ста метрах от дома, за рядом пирамидальных тополей и кустами сбросившего цвет жасмина заметить его «Тигуан» мог только поисковик, переполненный острой необходимостью отвадить мальца от скользкого дела.
В восьмом часу Щерзот поделился с Эриком видео. Подруги покинули салон и укатили на такси. Эльза была в розовой в обтяжку полиэстеровой кофте и изумрудной расклешенной мини-юбке, купленной с недавней зарплаты. Алиса, как всегда растрепанная, в желтой пятнистой футболке и порванных на коленях джинсах, на сей раз села рядом с водителем.
Через двадцать минут приятельницы вышли на Портовой. Михаил приехал к