На скамейку, где я писала дневник, опустилась пожилая женщина и, с любопытством взглянув на записи, попросила:
– Почитай мне, что там написано.
– Хорошо, – согласилась я.
И прочитала незнакомке про дом Тюки. Она громко и искренне засмеялась.
– Я не встречала человека мудрее тебя. Ты обязательно встретишь свою любовь! – сказала женщина. – Тебя ждет невероятная судьба и удивительные приключения!
От ее слов мне стало теплее.
По дороге домой я придумывала сценарий фильма. Может быть, его снимет кто-то другой, ведь мысли материальны… Я бы назвала фильм «Умереть завтра». Там такой сюжет: неудачники познакомились в интернете и решили свести счеты с жизнью. То, о чем они всегда мечтали, не свершилось. Им мешали то другие люди, то обстоятельства. Вступив в группу самоубийц, они выставили время – двадцать четыре часа, – по истечении которого должны были прервать жизнь, но пока тикают часы, каждый, нарушая законы и преодолевая препятствия, решил добиться того, к чему всегда стремился.
Сюжет я не успела продумать до конца. Открыв дверь квартиры, я поняла, что Любомир лежит в луже рвоты. Его непрерывно тошнило, он задыхался и не понимал, где находится. Глафира до того обленилась, что даже не встала с диванчика, чтобы помочь брату.
– Я устала! Целый день читаю Крапивина! Это нелегко! – сказала она.
– Где родители?! – спросила я.
– Не видела их с утра. Папа пьет с Халилом и Вахтангом Давидовичем. А мама звонила, ее держат в милиции. Там ей сказали, что «жопа» – это ругательство и ей придется ответить по закону.
– Давно плохо Любомиру?
– Похоже, что с ночи. Он не ест и не пьет. Да у нас и нечего…
Я бросилась искать градусник. У Любомира был сильнейший жар.
Набрав номер Марфы Кондратьевы, я услышала частые гудки и перезвонила Льву Арнольдовичу.
– Поля, мы укатили с мужиками в деревню, в баньке паримся и культурно отдыхаем, – сказал он заплетающимся языком.
– Любомир заболел!
– Полежит, поспит, не суетись…
Пришлось опять звонить Марфе Кондратьевне.
– Борюсь за демократию в России, – недовольно крикнула она в трубку и отключилась.
Жизнь опять поставила меня в темный угол, как в детстве, когда, оттасканная за уши, я стояла на горохе или гречке. Соображать следовало быстро. Поэтому я вызвала скорую и переодела Любомира, который потерял сознание. Аксинья выла и в голом виде плясала по квартире, а где были Христофор и Ульяна, оставалось загадкой, возможно, они бегали по улице или отправились к лесному роднику.
Скорая приехала минут через десять, за это время я собрала вещи Любомира в пакет, вытерла пол, затолкала Аксинью в ванную и вытащила свой паспорт из тайника за батареей.
К нам на восьмой этаж вбежали худой бледный парень и упитанная тридцатилетняя женщина с чемоданчиком. Сразу бросалось в глаза по ее ловким и быстрым движениям, что она – главная. Женщина взяла кровь на анализ и измерила температуру. Градусник показал тридцать девять и пять.
– Лифт в подъезде воняет и плохо работает, мы чуть не застряли, – посетовал парень.
Это было неудивительно.
– Я старший дежурный врач Людмила. Со мной помощник Максим. А вы кто? – спросила меня женщина и добавила: – Ребенок в плохом состоянии. Скорее всего, это желудочный вирус в тяжелой форме. Мальчик поражен не менее суток, обезвожен. Где его родители?
– Родители в отъезде, а я соседка и зашла проведать детей, – нашлась я. Иначе нужно было бы долго объяснять, как без прописки я нахожусь в Москве в чужой квартире с чужими детьми.
– Что же это за родители такие… Мы забираем мальчика в больницу. Кто с ним поедет? – спросила Людмила.
Глафира, продолжая лежать, пожала плечами. Аксинья, выскочив к нам в прихожую, грозно завыла. Пена для купания обильно стекала с нее на только что вымытый мною пол.
– Тише ты! Не вой! – шикнул на нее Максим и повернулся ко мне: – Она агрессивная? Кусается?
– Иногда, – сказала я и велела Аксинье: – Ступай в ванную!
Та нехотя ушла.
– Следи за Аксиньей, Глафира! – приказала я.
– Мы тебя ждали весь день, Полина. Где еда? – Глафира, привстав с диванчика, смотрела недоуменно.
– Что здесь за притон?! – не сдержался помощник врача.
– Многодетная семья правозащитников, – пояснила я.
– Ясно, приплыли, – кивнула Людмила. – Ребенка срочно везем в инфекционную больницу. Диспетчер уже продиктовал адрес. Это на другом конце Москвы. Кто с ним поедет? И нужно успеть вернуться, пока не закроют метро…
– Я, – ответила я.
Любомира мы вынесли на носилках по лестнице, не став рисковать, чтобы не застрять в лифте, и положили в карету скорой помощи. Он открыл глаза, но меня не узнал.
– Это ты, мамочка? – спросил Любомир и опять потерял сознание.
Врач деловито ставила ему капельницу.
– Иначе, боюсь, не довезем, – предупредила Людмила.
– Шустрее гони, – поторопил водителя Максим.
Водитель оказался понимающий, и мы помчались на огромной скорости, сигналя проблесковым маячком и заставляя другие машины расступиться.
В детской инфекционной больнице дальше приемного отделения, комнатки в десять квадратных метров, меня не пустили. Любомира водитель и санитар переложили на каталку вместе с капельницей.
– Вы родственница? – спросила девушка в приемном.
– Нет, – ответила я.
– А кто вы?!
– Соседка. Родителей не было, в доме полно детей, один полоумный, – ответила за меня Людмила, ища по карманам сигареты. – Судя по всему, семья непутевая, и она их выручает, нянчится, вот с этим ребенком согласилась приехать.
– Нужно подписать договор, без этого мы мальчишку не возьмем, – строго сказала девушка. Она сидела за столом и щурилась на тряпичный торшер в углу.
– Как не примете?! – возмутилась я. – На улицу бросите его?!
– Откажемся лечить. Мы не знаем, что это за ребенок, нужно установить его личность, прописку. И еще вопрос: кто за него будет платить?!
– Я дала вам его данные.
– Позови-ка старшего по смене, – попросила девушку Людмила.
Максим и водитель крутились у машины, через окно мне были видны их силуэты.
Девушка недовольно вышла и хлопнула дверью. Следом дверь опять открылась, и оттуда выглянули медсестры из стационара.
– Забирать пациента? – спросили они.
– Погодите, бумаги еще не заполнили, через пять минут приходите, – ответила им Людмила.
Они попятились, пропуская девушку из приемного покоя, которая вела за собой мужчину лет пятидесяти в круглых очках.
– Велели вас позвать, Семён Петрович… – оправдывалась девушка.
– Тяжелый случай, принимайте… – начала Людмила, но он ее перебил, буркнув:
– Договор заполнили?!
– Какой договор? – спросила я.
– Денежный. При ребенке нет родителей. Вы будете платить за него? Даете гарантии? Он может здесь на месяц остаться, если потребуется.
Я посмотрела на Любомира, голова которого запрокинулась, и сказала:
– Да, я подпишу договор.
– Как же так? Вы же