Коротков встал, сказал Саше:
— Идите, Саша. Я останусь здесь, в землянке.
— И охота вам. Таким воронье сторожа.
— Идите! — уже прикрикнул Коротков.
Когда Саша смешался с вереницей людей на пади, он присел опять возле трупа и закрыл лицо руками. Удивительно, почему у него так было тяжело на душе. Как будто здесь лежал его друг.
Он вспомнил тот вокзальчик, парня в клетчатом пиджаке, в зеленой кепке, с чубом из-под нее, в хромовых сапогах. Вот он подходит к ним: «Газетку бы почитать...» И удар ножа...
А теперь вот лежит сам, раскинув руки.
Когда-то Коротков был для него врагом — здесь, на этой вот пади, Коротков стал для него человеком, которого он спасал, не жалея своей жизни.
Ветер гнал лист с вершины, и где-то слышался треск сучьев. Тогда он подхватил под мышки покойника и поволок его к землянке. Подумал вдруг, что в землянку может вернуться Иван Иванович. Когда все затихнет, он может вернуться, потому что там, на берегу моря, он не выдержит долго этого колючего с ветром снега, монотонного плеска темных волн и одиночества, — не выдержит и придет.
8.
Подвода приехала только к полудню. Уже начинало по-осеннему смеркаться, задождило, и все вокруг сразу расплылось. С двумя деревенскими мужиками пришел Саша.
Он с удивлением и долго смотрел на труп Буренкова, оказавшийся в землянке. Но ничего не сказал, лишь доложил:
— Обещали прислать взвод охраны для прочесывания леса. А эксперт и следователь уже выехали.
Мужики, ухнув, вскинули труп на подводу, закрыли его мешками, и оба, как по команде, вздохнули. Зашваркали колеса, заскрипели оглобли — что-то говорил Саша, но Коротков ничего не понимал. В виске по-прежнему билась жила — яростно, быстро и горячо.
Он шел и все оглядывался на землянку. Заметив это, Саша догадался:
— Думаете, вернется бежавший?
— Можно предполагать...
Негромко говорили между собой мужики. Один — длинный, с растрепанной черной бородой, в поддевке; второй — тощий, с испуганными глазами.
Первый завел этот разговор.
— Здеся Натоху Малыгина нашли, помнишь? Вот на этом, кажись, месте. Спал в снегу, а рядом ружье и бутылка. Сморило, и замерз.
— Да нет, — сказал второй. — Это в овечьем поле, за тем вон лесом. Мой батька и ходил за ним.
— Вот если бы ты ходил, — вставил первый.
— Да нет, — снова первый. — Я те точно говорю.
Их разговор раздражал. Какой-то Малыгин. Когда-то, где-то замерз.
Колеса визжали, жидкая черная земля попадала на сапоги Буренкова. Каблук был смят на левом сапоге.
«Припадал на больную ногу, — подумал Коротков, — припадал и стаптывал каблук».
Возле деревни их встретил Ковригин. От него узнали, что эксперт и следователь уехали на кладбище на своей пролетке, а задержанных увели в город два сельских участковых милиционера, присланные из сельсоветов.
Ковригин тоже пошел за телегой.
— Я попросил приготовить нам поесть в одном доме. Как вернемся с кладбища, так туда сразу. А то что же, целый день только воздухом питаемся. Да и переночуем там все.
Кладбище было в версте от деревни, с церковью и часовенкой, с поваленной оградой. Заблестели огни фонаря. Свет плясал, метался по могилам. Телега въехала через поваленные ворота, зашаркала о деревья. Близкий свет фонаря напугал лошадь, она захрапела и попятилась. Тогда чернобородый сказал сердито:
— Не ерепенься, Зорька. Вот сейчас положим мужика и поедем прочь отседова.
У могилы, опираясь на лопаты, ждали их еще двое мужчин и медицинский эксперт со следователем. Вот и все провожатые. Труп сняли с телеги, положили на деревянный мост из досок, перевязали веревками, точно собирались пустить по воде. Затем поддели под мост веревки, с какой-то привычностью и размеренно просто все задвигались, закричали, подталкивая друг друга, спотыкаясь о холмики вырытой земли. Доски скрипели и шаркали о землю — свет фонаря лизал лицо Буренкова, влажное от дождя.
— Быстро вы все приготовили, — сказал Коротков, чтобы не молчать, разогнать эту молчаливую, тягостную суету.
— А в старую яму, — пояснил один из копателей. — Тут от молнии девка одна двадцать лет тому назад положена. Земля обвалилась. Ну, а мы подкопали малость, расширили. Веселей будет с девкой-то рядом. Женатый ли он был?
— Нет, не женат, — ответил Коротков. — Собирался только.
— Ишь ты, из преступников, — удивился второй, — а хотел жениться?
Медицинский эксперт попросил металлическим голосом:
— Поменьше бы разговоров, товарищи, и так задержались.
— Сейчас, сейчас, — заторопился первый, коленями уже елозя по земле, заглядывая в яму.
Там, внизу, стукнуло, и взлетели веревки, выдернутые одним махом.
— Как положено, сделано, — сказал копаль.
Он поднял заступ и принялся кидать землю.
Только Коротков по обычаю на кладбищах, взяв горсть земли, бросил вниз. Никто не последовал его примеру, мужики быстро работали лопатами. Вскоре поднялся холм. Его слегка ошлепали, и тот же разговорчивый мужичок сказал:
— Вот и всё, товарищи начальники.
Все тронулись в обратный путь.
И тут Коротков стал терять силы, ноги вдруг ослабли. В ногах, в пальцах рук появилось странное оцепенение. Что-то говорил ему идущий рядом эксперт — маленький брюханчик в огромной зимней шапке, в валенках с галошами, чем-то напоминающий деревенского сторожа. Он кивал только в ответ и возле ворот вдруг увидел близко перед носом круглое лицо эксперта и услышал его тонкий, блеющий голос:
— Э-э...
Очнулся уже на телеге. Он лежал на спине, и ноги его дергались, как недавно дергались сапоги Буренкова.
Глава восьмая
1.
Встретив в кухне Короткова с перевязанной головой, Нюся так знакомо ахнула:
— Да что с вами, Петр Гаврилович?
Она не поверила, будто Коротков, слезая с поезда, поскользнулся на льду и ударился виском о ступеньку.
— Уж вы работник милиции и такой неосторожный. Это вы, наверное, ловили диверсантов.
— Ловить ловили, — ответил он ей шутливо, — не всех, правда, еще.
Он думал про Ивана Ивановича, готовился снова выехать в ту пошехонскую деревню. Но тут вскоре пришла телефонограмма о том, что Иван Иванович вышел к землянке и был задержан оставленными для слежки сельскими милиционерами.
Демьянов похвалил за удачную операцию, объявил благодарность в приказе. Пошли другие дела, и стал постепенно забываться Буренков. Но как-то вспомнились слова: «пусть она придет». И решился, вечером зашел в ресторан. Официантка, которую спросил про Римму Федоровну, сказала,